– Фу! У него мясо п-пропало!
– Эх, деревня! Это ж хамон!
– Это че еще? – спросил Стрижак без интереса – внимание его было поглощено поисками гостинца, достойного Любки.
– Мясо такое, дорогое, испанское, – объяснил Кит. – Его засаливают и вывешивают на солнце, чтобы спровоцировать процессы ферментации…
– Чего?
– Ну, гниения. А потом его режут тонкими ломтиками и едят с вином и дыней…
– Фу! Прям гнилое едят? Бля, хуй проссышь этих буржуев. Мать ходит по рынку, нюхает, чтоб гнилье не подсунули, а эти аж из Испании тащат…
– Т-ты не болтай, а б-бери что надо, и уходим!
– Да нехера тут брать. Компоты одни! – с досадой воскликнул Стрижак, невольно цитируя своего отца, который любые алкогольные напитки градусом ниже сорока уничижительно называл «компотом», а игристые – «шипучкой».
– Да епт, что тебе теперь-то не так?
– Да все не так! – Стрижак пнул стеллаж с бутылками, те жалобно зазвенели. – Нам вискарик надо или конину хотя бы, а не это… Сука, где-то же он их хранит, а?
И снова с досады пнул стеллаж. Тот вдруг как будто накренился, и заячье сердце Валика уже успело пропустить удар-другой, когда он себе представил, как дорогущая винная коллекция Мысина превращается в грязную лужу с осколками, но… Стеллаж устоял, лишь отъехал от стены сантиметров на пять, не больше, точно приглашая заглянуть за себя.
– Бля, это че?
Вонь они ощутили не сразу. В нос шибало хлоркой, бытовой химией и чем-то еще, тщательно замытым и от этого тревожным. Однако, нечто похожее Валик уже разок учуял – когда ночью на даче отключили электричество, и в холодильнике пропала печень. Бабушка целый день провозилась с тряпками, отмывая бурые потеки, но еще неделю и холодильник, и доски пола пованивали чем-то солоноватым, железистым, и этот запах пробивался даже через высыпанные пол-банки «Доместоса». И вот из-за этой тайной дверцы попахивало так же.
От одного ее вида у Валика засосало под ложечкой так, что к горлу подступило. Если до этого момента вся затея с выставлением Мысинской хаты казалась ему баловством – в худшем случае на год лишат компа, может, возьмут на учет в детской комнате милиции – то теперь ситуация повернула в по-настоящему опасное русло, то самое, в котором водятся громадины, когда-то, возможно, обитавшие в аквариуме Мысинского кабинета.
– П-пацаны, может ну его?