Как уже стало ясно даже самым дремучим крестьянам, Его Сиятельство, граф Елунарский, потерял всякое терпение и всенародно обвинил барона лжецом. Самым страшным обвинением, разумеется, было замышление бунта против власти и недопущение волшебника Вурта, представляющего власть вофара, в свой замок. Таким образом, барон проявил неповиновение не только графу, но и вофару. Если правитель вофарства признает барона бунтовщиком, то его вполне могут освободить от своенравной головы одним взмахом топора.
Жители города Елунара, услышавшие указ графа, ахнули. Все помнили страшную смуту, закончившуюся десять лет назад свержением прежней королевской династии. Елунарские воины тоже участвовали в братоубийственных сражениях. Многие погибли, а многие вернулись домой искалеченными и ранеными. Глашатаи графа разнесли его указ во все уголки графства, и за его пределы. Отец Сохмета перешёл к суровым действиям. Он сильно разгневался, когда узнал, что барон отказался пропустить в свой замок его наследника, посланника вофара и члена Белого Совета. Граф думал всю ночь, но к утру решил, что дальше терпеть подобную дерзость недопустимо. Анаэрто попытался уговорить графа сдержать свой гнев, не объявлять всенародно, а отправить гонца к барону с указанием явиться в Елунар. Граф Елунарский не послушал миролюбивого совета.
В течение трёх дней, даже в самых отдалённых селениях, самые дремучие крестьяне услышали указ своего правителя. Впрочем, вторая часть указа поразила народ ещё сильнее. Граф объявлял награду тому, кто приведёт его дочь домой живой и невредимой. За жизнь любимой дочери было обещано пятьсот ониксов! Такая же награда ждала того, кто приведёт графу живую и невредимую баронессу Неренцию! И за возвращение каждой иной девушки, будь она благородного происхождения или неграмотной крестьянкой, будет выплачено по пятьдесят золотых ониксов! Тут-то народ опьянел от обещанных богатств. Все бросились на поиски.
Елунар превратился в один огромный, гудящий улей. Даже в дни всенародных гуляний не собиралось здесь столько народа. Постоялые дворы были переполнены. По лесам поползли вереницы охотников за деньгами. Даже самая свирепая вьюга не смогла бы охладить их пыл. Началась безжалостная охота на волков, гаргулий, гремлинов, всех тварей, которых можно только было заподозрить в похищении девушек. На замёрзших реках теперь собирались не рыбаки, а охотники на елауди. Хотя, казалось, безумием подозревать этих речных существ в проникновении в замок или в подземелье.