Солнце стояло в зените, лучи били прямо в их тела, высушивая воду, оставляя соль, что кристаллизовалась на коже, как тонкий иней. Песок под ними был тёплым, мягким, он обволакивал их ягодицы, заполнял промежутки между пальцами ног, прилипал к мокрым волосам на лобке. Лиам лежал неподвижно, его грудь поднималась медленно, каждый вдох подчёркивал игру мускулов, а член слегка шевельнулся, когда морской бриз коснулся его, оставив ощущение прохлады на горячей коже. Марко повернулся на спину, его рука легла на живот, пальцы скользнули к паху, лениво поглаживая основание члена, не для возбуждения, а просто от привычки чувствовать себя. Его татуировки блестели, капли воды ещё держались в углублениях между рёбрами, а песок прилип к спине, образуя узор, что повторял изгибы его позвоночника.
Они молчали, слушая море – его ритм был их пульсом, его шум – их дыханием. Их тела, обнажённые, уязвимые и в то же время непобедимые, лежали как произведения искусства, вылепленные страстью и солнцем. Песок цеплялся к каждому сантиметру – к изгибам их колен, к впадинам подмышек, к твёрдым линиям ягодиц, где кожа была чуть светлее, не тронутая солнцем. Это был момент покоя, но в воздухе витало обещание новой страсти, что ждала их впереди. Песок под Лиамом и Марко был горячим, но их тела, охлаждённые морем, наслаждались этим контрастом. Солнце поднималось выше, лучи били в их кожу, высушивая соль, что кристаллизовалась на груди Лиама и татуировках Марко. Они лежали в ленивой тишине, их дыхание смешивалось с шумом волн, пока Лиам не повернул голову, его тёмные глаза поймали взгляд Марко. Уголок его губ дрогнул в улыбке – хищной, многообещающей.
– Ты выглядишь голодным, – сказал Марко, его голос был хриплым, пропитанным солнцем и солью. Он лениво потянулся, его член, всё ещё тяжёлый от расслабления, шевельнулся на бедре, песок прилип к коже, подчёркивая каждый изгиб.
Лиам не ответил словами. Он приподнялся на локтях, песок осыпался с его спины, обнажая влажную кожу, и медленно подвинулся ближе. Его руки легли на бёдра Марко, пальцы сжали мускулы, ногти впились в плоть, оставив красные полумесяцы. Марко выдохнул, его тело напряглось, а член начал твердеть, поднимаясь под взглядом Лиама – семнадцать сантиметров гладкой, оливковой кожи, вены проступили, как реки, головка обнажилась, блестящая от соли и предвкушения. Лиам наклонился, его дыхание обожгло кожу Марко, горячее, чем солнце, и его губы коснулись основания, медленно, почти благоговейно.