Как зовут деда, я подзабыл. Спрашивать во второй раз неудобно, да и человек он простой, с ним можно без лишних светских церемоний. Поэтому я называю его просто – Дед.
И вот его-то в избушке не обнаружилось. Я достал фонарик и посвечивая себе под ноги, подошёл к собачьей будке. Зимой Дед пускает Силантия жить в избу, так что будку можно смело назвать летней квартирой. Там, как и в избушке, своего квартиранта не оказалось. Понятное дело – вместе ушли. Я нагнулся, посветил в будку, просунул туда руку и снял ключ с прибитого изнутри, возле самой крыши собачьей квартиры, гвоздя.
Зайдя в избушку, я огляделся и подошёл к печке. Она была слегка тёплая, значит, Дед ушёл не так давно. На месте не было ружья, палатки и дедовского большого рюкзака. Значит, лесник ушёл в «большой обход». Стало быть, его не будет дня три-четыре. Ладно, тем лучше – спокойнее будет работать. Дед вообще-то ведёт себя очень тихо и мне никогда не мешает, но всё равно, когда ты один, то порой сама мысль о том, что тебе, даже потенциально, помешать никто не может, настраевает на рабочий лад. Что ж, тем лучше, разгружаем багажник, и за работу!
Я вернулся к машине, открыл дверь, и чуть не выругался вслух от нахлынувшей досады. Я ж совсем забыл, что у меня на заднем сидении лежит «лесной подарок», белая пьяная лошадь. Тьфу ты!
Иногда я жалею, что не курю. Самое время сесть рядышком с машиной, на сыру землю, достать папироску и преисполнившись тоскою не торопясь покурить, переваривая свалившуюся на голову печаль. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь и снова заглянул в машину – «свалившаяся на голову печаль» лежала в той же позе, и размеренно дышала, не думая просыпаться. – Спокойно, Павлов, спокойно, – сказал я себе, – сначала выгрузи продукты, матрас с одеялами. Потом расчисть место на печи и складируй туда это тело, можешь даже лесниковский зимний тулуп ей постелить, чтоб не застудилась, раз ты такой жалостливый. А если она снова начнёт блевать, то вместо работы над книгой у тебя будет весёлое развлечение с ведром воды и тряпкой. Возможно, под это дело и запоздавшая муза нагрянет. Так что вперёд, и с песней! – С такими вот невесёлыми мыслями, я принялся разгружать багажник. На печи ничего особо расчищать не пришлось, я просто отодвинул в сторону старое дедовское одеяло и поправил овчину, заменявшую леснику матрас. Со вздохом мученика я в очередной раз вернулся к машине, поднял на руки эту девицу, занёс в дом и водрузил на печь. – Помни мою доброту, – пробурчал я, накрывая её тулупом, – сладких снов, мадемуазель.