– А ну стоять! Замерли, твари!
Толстяк с гуаем и вправду замерли, как только обернулись. Их испуганные взгляды были направлены не столько на Валена, сколько на его одноцветный халат. Ожидаемо. Громила отшатнулся, со стоном упал, едва успев поставить руку. Избитый сплюнул кровь – свою и чужую. Его глаза были расширены до такой степени, что у людей, кажется, вообще не бывает. Да и глаз золотого цвета у людей не бывает тоже. Он попытался встать, но не смог.
– Господин наследующий ученик, – затараторил толстяк. – Не извольте гневаться, это всё недоразумение, мы хотели немного поучить младшего…
Но от Валена не укрылось, как он перекинулся взглядами с двумя товарищами. Не укрылось – и совсем не понравилось. Похоже, сейчас настоящую ошибку совершил именно он, Вален. Он вмешался, не успев послушать и подумать чуть подольше. Проклятые мальчишеские эмоции! Не мог он так лопухнуться по иной причине!
А он лопухнулся. Лишь заявив о своём присутствии всем и каждому, он сообразил, что очень здесь всё жестоко для обычной драки. И что не стоит полагаться на рациональную оценку рисков со стороны злобных, разгорячённых недорослей. Это ведь он, Вален, понимает – если мелкие недоумки его пришибут, то им крышка, такой подвиг ни за что не скрыть от Наставников и старейшин. А понимают ли это сами мелкие недоумки?
– Вы меня побеспокоили, – заявил он, придав лицу своё лучшее высокомерно-скучающее выражение, ничуть не выдающее его испуга. – Убирайтесь отсюда все трое. Чтоб я вас больше не видел и не слышал. Или об этом «недоразумении» узнает Наставница.
– Да, да, конечно, уже уходим – гуай-волк склонился в почтительном поклоне. Но при этом шагнул вперёд, ближе к Валену. Вален стиснул зубы, сражаясь с новой волной иррационального страха. Разогнувшись, гуай вновь глянул на громилу, уже поднимавшегося с пола. Ступня у того была залита кровью, но стоять он мог. Громила кивнул. Гуай шагнул ещё ближе.
Дальше несколько событий произошли одновременно.
– Хватай маменькина сынка! – заорал громила.
– Осторожно! – выкрикнул золотоглазый подросток.
А Вален дал выход своему страху. Да и всем прочим сильным чувствам, которые загонял в дальние углы души уже третий день – не только страху, но и гневу на других, и злости на себя за своё бессилие перед лицом могучих практиков. Дал тем способом, который показался ему естественным. Он со всей силы пнул гуая-волка в пах.