Козёл пьяно гогочет, а я едва сдерживаюсь, чтобы не засветить ему по морде, вырывая свою руку. Но когда оборачиваюсь к сцене, райской птички уже и след простыл.
Ничего, можно и в прятки поиграть, это лишь раззадоривает инстинкт хищника, – поэтому срываюсь следом за красоткой, нагло топая через сцену под ошарашенные взоры посетителей и работников.
– Что вы тут делаете? Вам суда нельзя! – зло бросает толстый коротышка, работающий, судя по бейджу, администратором.
– Только что сюда вбежала певица! Вы её видели? – интересуюсь с удивительным и непривычным для меня волнением.
– Видел! И даже пытался остановить! – шепчет зло и потирает щёку, на которой алеет отпечаток женской ладони. – Сучка драная! И не собирался я её лапать, а что она свои сиськи выкатывает! Сама виновата! Ещё и пощёчину мне отвесила, тварь такая.
Последние слова разбираю с трудом, так как они уже больше похожи на змеиное шипение.
– Извините, а не могли бы вы мне дать координаты этой девушки? – интересуюсь как можно более сдержанно, хотя внутри бушует пламя.
– Что, приглянулась? – насмешливо бросает коротышка, похотливо поблёскивая глазками. Но затем его лицо становится злым и непроницаемым. – Нет, ничем вам помочь не могу. Эту девку взяли на замену нашей заболевшей певицы ровно на один день. Деньги она получила наличкой, никаких данных не оставила. А теперь немедленно покиньте служебное помещение!
Катя
После произошедшего не могу себе места найти… А ведь я едва сумела унести ноги из ресторана, хотя страшно вспомнить, чего мне это стоило: сперва – этот отвратительный администратор Марк, решивший, что он хозяин жизни и главный перец во вселенной. При одном воспоминании о том, какими словами этот трамвайный хам требовал, чтобы я вернулась на сцену и отработала смену полностью, до сих пор уши пылают. Пробовала же объяснить ему, что мне резко стало плохо и дальше выступать не могу. Но когда этот подлец потянул ко мне свои грязные ручонки и сообщил, что тогда мне придётся отработать в его кабинете, и в руках я буду держать отнюдь не микрофон, а его достоинство, пришлось зарядить по наглой похотливой морде. А про то, каким взглядом на меня таращился таксист, вёзший до дома, и вспоминать не хочется.
Задремать удаётся только под утро, да и забытье, наполненное липкими вязкими снами, не приносит облегчения. Вновь и вновь я бегу по бесконечным коридорам какого-то лабиринта, натыкаясь на тупики и закрытые двери, не находя выхода, а за мной шумно дыша и порыкивая, будто голодный зверь, несётся мой разгорячённый босс с целью то ли придушить, то ли уволить меня.