– Мы называем это Эхо, – быстро, пока лаг не закончился. – Резонанс с параллельными вероятностями. Побочный эффект первых экспериментов с квантовыми нейроинтерфейсами. У каждого видения есть цена – нейронная деградация. Каждый проблеск истины приближает к безумию.
– Зачем вы рискуете? – Ева не отводила взгляда. – Предупредить об опасности?
– Спросить, – его голос дрогнул, – хотите ли вы только наблюдать за альтернативами… или попытаться создать одну из них здесь?
Слово «изменение» повисло между ними невысказанным – понятие, изъятое из официального лексикона. Ева вспомнила живого Марка из Эхо, его стихи о ветре. Вспомнила пустые глаза Тома после коррекции.
– Что можно изменить в системе, которая везде и всё контролирует?
Арьян выбирал слова с осторожностью сапера на минном поле:
– Система логична до совершенства. Но логика основана на данных, на истине, которую ей предоставляют. А что, если показать ей истину неудобную? Заставить усомниться в собственном всеведении?
– Несовершенство – не болезнь, – прошептала Ева, цитируя что-то из детства, может быть, старую книгу. – Любовь, гнев, страх… Это и есть жизнь. Не алгоритм предсказаний.
– Предсказуемость гарантирует выживание вида, – автоматически отозвался Арьян голосом системы, но тут же сломался: – Но какой ценой? Ценой звезд, о которых писал ваш брат?
– «Вирус Сомнения», – произнес он название как заклинание. – Внедрить в обучающие массивы ОмниО логические парадоксы. Те, что не имеют однозначного решения. Парадокс лжеца. Дилемму вагонетки с бесконечными переменными. Квантовую неопределенность в социальном контексте. Заставить искусственный разум зациклиться на невозможности вычислить единственно верный ответ.
Ева замерла. Гениально и безумно одновременно. ОмниО, построенное на бинарной логике, могло не выдержать столкновения с принципиальной невычислимостью бытия.
– Как это возможно? Все данные контролируются…
– Есть пути, – глаза Арьяна стали жестче. – Но не для меня. Меня слишком плотно мониторят после инцидента. Нужен доступ к биомедицинским архивам. К историческим данным о «девиациях» до эры ОмниО. К доказательствам того, что система ошибалась. Много и часто. – Он смотрел на нее пронзительно. – Ваш сектор, Ева. Ваши полномочия. И ваши мотивы.
Она поняла. Он предлагал ей стать живой бомбой, заложенной в сердце системы. Цена ошибки – мгновенная коррекция, превращение в овощ. Но что ей было терять? Душу она потеряла, когда взяла в руки инструменты для первой операции.