Алеша предложил наименовать сыночка Арсением – она согласилась.
– Для чего тебя Петренко вызывал? – вырвал ее из приятных воспоминаний Данилов.
– Окажемся на открытом воздухе, расскажу, – ответила она.
– Ох уж эта шпиономания, – пробурчал он, – неужели думаешь, что нас с тобой до сих пор слушают?
– Конечно, – убежденно проговорила она.
Из-за стола они переместились в спальню.
С Даниловым ей всегда была хорошо – ну, если быть честной, почти всегда. Он уверял и клялся, что никаких своих сверхъестественных способностей к этому не прикладывал, мыслей не читал, желаний не предугадывал – когда бывал с ней, возводил типа вокруг себя невидимый, но непроницаемый стакан. Кто знает: может, правда – Алеша вообще был болезненно честным человеком. А может, и врал. Или, точнее, привирал немного.
После родов она еще больше раскрылась. Сильнее чувства стали. И когда Алеша в постели до сердца доставал, вцеплялась в него и шептала – вот только кричать теперь во все горло боялась: а вдруг Сенечку разбудим.
Потом они оба заснули, обнявшись.
Ночью Варя пару раз вставала к малышу. А под утро сны у обоих стали перемежаться с явью, и думы и заботы дня вдруг спутывались с ночными видениями, и от этого становились вдруг яснее, отчетливее, но и мягче, успокоительней.
Все последнее время, с того момента под Новый год, когда Варя объявила, что беременна, Данилов не переставал в глубине души думать и переживать о малыше. Поводы имелись, и не только естественная тревога отца за своего сына. Варя, согласно ужасному жаргончику отечественных врачей, являлась старородящей – а значит, риски, связанные с беременностью, повышались. И помочь ей, выручить в случае беды он, несмотря на все свои способности, никак не мог.
Но главное, что его беспокоило, – как раз они, его таланты. Ведь он, Данилов, явно выделялся из обычного человечьего ряда. Был необыкновенным, особенным. Да, он в итоге сумел приручить свой дар и благодаря тому смог хорошо зарабатывать и пользоваться уважением окружающих. Но какие испытания и мучения ему пришлось преодолеть, когда этот дар только просыпался! Как тяжело было! Настоящее счастье, что ему в конце концов удалось направить свои умения в конструктивное, полезное русло! Сколько людей с аналогичными способностями попросту гибли: спивались, оказывались в психушках или на дне жизни! Нет, совсем он не хотел, чтобы его сыночек, его Сенечка унаследовал от него таланты и связанные с ними тяготы. Как ему мечталось, чтобы он оказался самым обыкновенным ребенком! С каким вниманием он всматривался в него: не проявится ли нечто, свидетельствующее о будущих сверхспособностях!