Здание пропахло кофе от порога до самой крыши.
Урны распухли от использованных бумажных стаканчиков в коричневых подтёках, смятых пакетов из-под пончиков и коробок от пиццы; ополовиненные стаканы красовались на стойке, на подоконниках, на захламлённых столах – в каждом кабинете, куда ей довелось заглянуть по пути в святая святых Йорка. И, надо сказать, даже поздним вечером людей здесь было куда больше, чем в библиотеке в самые удачные дни.
– Сколько у вас тут человек работает? – поинтересовалась Тина вполголоса, не особо рассчитывая на ответ.
Детектив поскрёб в затылке:
– Ну, вообще-то больше сорока, и ещё двадцать – в северном отделении. А что?
– Не думала, что в Лоундейле столько полицейских.
– А, так тут же после войны гарнизон долго стоял, – отмахнулся Йорк. – И вообще, подумайте лучше, что будете рассказывать на допросе.
Тина ощутила, как в груди у неё заворочалось нечто подозрительно похожее на гнев.
– Так это всё же допрос?
– Ну, человек ведь умер!
«Он что, издевается?»
– А где вы были, когда он пытался меня убить? – вкрадчиво спросила Тина, отчаянно пытаясь успокоиться. Выходило так себе. – И почему вы потом приехали так быстро? И зачем извинялись? Вы что, следили за мной?
Йорк закашлялся. Из ближайшего кабинета высунулась коротко стриженная рыжая голова неопределённой гендерной принадлежности и ехидно ухмыльнулась:
– Сдавайся, Заноза. Она тебя уела.
Голос оказался низким, харизматичным и стопроцентно женским; Тина невольно прониклась симпатией к рыжей незнакомке.
– Сама сдавайся, Пэг, – огрызнулся детектив. – И вообще, мне тут надо протокол допроса вести, не займёшься, а? И я был бы не прочь позаимствовать у кого-нибудь сухие штаны.
Пэг закатила глаза:
– А твои-то почему отсырели? Хотя нет, лучше не рассказывай, я хочу сохранить веру в твою мужественность.
– Так ты в меня всё ещё веришь? – умилился Йорк. – Ладно, у тебя пять минут, чтобы дохлебать смертоносную сахарную бомбу, которую ты по недоразумению называешь мокко, а потом тащи задницу в мой кабинет. И задницы своих приятелей тоже – не выношу, когда кто-то подслушивает в коридоре.
Рыжая изобразила оскорблённую невинность и захлопнула дверь.
– Это была наша Катастрофа, то есть Пэгги О'Райли. Держит в порядке полицейские архивы и в ужасе – остальной участок. Её ядом можно два раза отравить весь городской водопровод и канализацию заодно.