Лиана наклонилась. Это была игла. Не швейная, не для вышивания. Длиннее, тоньше, с необычно острым, как волосок, кончиком. Серебряная? Или просто полированная сталь? Она осторожно, не касаясь острия, подняла ее за тупой конец платком. На заостренном конце, едва различимо, виднелся засохший налет – темный, почти черный. Запах, исходящий от него, был знаком – тот самый сладковато-миндальный оттенок, который она уловила у постели умирающего Кемара. Яд. Тот же яд. Инструмент убийцы. Орудие «Целителя» или его приспешников. Возможно, укололи жертву прямо здесь, перед… чем бы ни было это жуткое действо.
В этот момент ее дар сработал. Не предчувствие опасности, как у Адалара. А волна ненависти. Физическая, осязаемая. Как будто ледяной ветер, пропитанный ядом и злобой, дунул ей прямо в лицо. Она вздрогнула, едва не выронив иглу. Это было не эхо прошлых эмоций, застывших в месте. Это было сейчас. Живое. Направленное. На нее.
Холод покатился волнами от висков вниз по шее, по позвоночнику. Не просто холод страха – это был мороз чужой злобы, впивающийся в кожу тысячами игл. Источник был… в лесу. За ее спиной. Где-то среди деревьев, за сплетенными ветвями ив. Лес затаил дыхание. Даже шелест листьев стих.
Лиана медленно, очень медленно выпрямилась. Она не обернулась сразу. Ее рука сжимала иглу в платке, как крошечный, смертоносный ключ к разгадке. Другая рука снова потянулась к простому деревянному кресту на груди. Твердость дерева под пальцами была реальностью. Не убоюсь зла. Но зло было здесь. Оно дышало ей в спину.
Она повернулась. Ее взгляд, острый и бесстрашный, метнулся туда, откуда дул этот ледяной ветер ненависти. В густой тени молодых елок, метрах в двадцати, мелькнуло движение. Тень в темном, безликом плаще. Она сливалась с сумерками под деревьями, как призрак. Лиана успела разглядеть лишь смутный очерк – низко надвинутый капюшон, скрывающий лицо, мгновенное мелькание складок ткани.
И тогда донеслось. Не крик. Не шепот. Шипение. Низкое, злобное, полное немыслимой ненависти. Оно прокатилось по поляне, обжигая тишину, словно раскаленный металл, брошенный в ледяную воду. Слова были четкими, отточенными, как та самая игла:
«Умри, чужая.»
Тень дернулась и растворилась в чаще, как чернильная капля в воде. Холодная волна ненависти отхлынула так же внезапно, как и накатила, оставив после себя лишь звенящую пустоту и ледяное эхо угрозы на коже Лианы. Она стояла одна посреди кощунственного круга, сжимая серебряную иглу смерти и слушая, как ее собственное сердце глухо стучит в груди, отбивая ритм начавшейся войны.