– Ой, как мне всё это не нравится! Как там тебя звать на самом деле?
Наша поза у стены начинает меня утомлять, так что раз я могу беспрепятственно прикасаться к этому чудовищу, то со всей силы бью ладонями по его предплечьям.
И правда! Ничего не происходит! Боли нет, огонь гаснет, а его лапы продолжают сжимать моё тело. Силы мне тоже не прибавилось, чтобы я могла одной левой вырубить демона.
И если смерть и вечные мучения отменяются, но значит пора заводить диалог и держать ухо востро. То, что демон, кажется, не собирается меня тиранить, не значит, что мне это просто не кажется.
– Если что, это был намёк. Отпустить меня.
– Правда? А я думал, ты муху на мне прибила.
И серебряный взгляд продолжил невозмутимо прощупывать меня.
– Прибить кое-кого я бы действительно не отказалась, но это точно будет не муха. Может быть МУХ … большой и вредный.
Демон усмехается, и наконец, отпускает меня, но на этом всё. Теперь его руки упираются в стену по обе стороны от моих плеч. Я всё также в ловушке его большого тела.
– Как тебя зовут?
Решаю начать с простого.
– Натаниэль. Фирсов. Остальные мои регалии на этой планете не особо пригодны.
– Это человеческое имя. Я имею в виду твоё настоящее. Моё тебе откуда-то известно.
– Твоё мне известно с момента твоего рождения.
– Даже так!
Я действительно удивлена. Демоны и хранители, ну это, мягко говоря, нонсенс.
– ТАК, Реания.
И то, как он произносит моё имя, есть что-то знакомое. Будто я уже слышала эту манеру – растянуть букву «а», но забыла.
– Хочешь сказать, что ты мой папочка?
Демон попёрхивается и начинает кашлять. Бедняжка. Сдох бы хоть поскорее.
– Нет, конечно. Я не твой отец.
Чудовище замолкает, явно не собираясь продолжать, но любопытство тот ещё порок.
– Имя? – снова повторяю, пытаясь вспомнить, видела ли раньше эту громилу.
Не помню, хоть убивайте. Вот только голос как будто знаком.
– Натаниэль.
Вздыхаю. У демона не может быть такого имени. Но проехали.
– Хорошо, Натаниэль. Чего тебе от меня надо? И самое главное, что ты за демон? Твоя раса не может так долго находиться в человеческом обличье.
– Не может. Я могу.
От его ответов ничего не меняется. И чудовище явно нарочно надо мной издевается.
– Всё ясно. Я домой. Пока. Счастливо оставаться и гореть в гордом одиночестве.
Я меньше и теперь, когда Фирсов меня не держит, это плюс.