Именно в этот момент Лука почувствовал первый укол тревоги. Не страх, а именно тревогу – как щелчок по натянутой струне внутри. Конь под ним насторожил уши, зафыркал. Лука придержал поводья, всматриваясь в сумрак леса справа. Казалось, огромные ели сдвинулись плотнее, образовав непроницаемую стену. А тропа… тропа вдруг стала уклоняться влево, к самому обрывистому берегу Волхова, где черная вода клокотала меж камней.
"Странно", – подумал Лука. Он отчетливо помнил, что еще полчаса назад тропа шла прямо, вдаль от реки. Он осадил коня, огляделся. Знакомых примет – старого дуба с обломанной веткой, камня, похожего на медвежью голову – не было. Вместо них – сплошная стена векового леса и зловещий поворот к воде. Сердце забилось чаще. Леший. Мысль пронеслась молнией. Хозяин леса играет с тобой.
Лука сделал то, что советовали бывалые люди: спешился. Он привязал коня к крепкой сосне подальше от обрыва, достал из вьюка краюху хлеба и щепотку соли. С дрожащими руками (от страха или от гнева на эту невидимую помеху?) он положил хлеб на плоский камень у корней самой большой ели и посыпал солью.
– Хозяин лесной, – прошептал он, стараясь, чтобы голос не дрогнул, – не гневись на путника. Прими хлеб-соль, дай дорогу ясную. Иду по делу важному, в обиду никому не дамся.
Тишина. Даже шум реки будто притих. Лишь ветер зашелестел в вершинах, словно злобно засмеялся. Лука замер, вглядываясь в лесную чащу. И вдруг… деревья словно вздохнули и плавно, почти незаметно, сдвинулись. Тропа, ведущая к гибельному обрыву, исчезла. А прямо перед ним, между двух некогда сомкнутых сосен, открылся проход, уводящий вглубь леса, но параллельно реке, по безопасному склону. Лука выдохнул, промокший от холодного пота. Он быстро вскочил на коня и поскакал по вновь открывшейся тропе, не оглядываясь. За спиной ему чудился тихий, довольный хохоток и запах прелой листвы и мха.
Чувство облегчения длилось недолго. Лес сгущался, сумерки спускались быстрее, чем Лука рассчитывал. Он решил остановиться на ночлег, найдя небольшое открытое пространство у ручья. Развел скромный костер, достал провизию. Усталость валила с ног, но уснуть он не мог. Лес вокруг был слишком живым. Шорохи, треск веток, неясные тени, скользящие в отблесках костра – все это держало нервы в напряжении. Оберег за пазухой казался ничтожной защитой.