Радомир, оглушенный падением и борьбой, едва держался на ногах. Он видел, как Весела яростно рвет руками хворост, закрывающий узкую, низкую брешь в самом основании стены, прямо над водой. Пахло гнилью и тиной.
«Лезь! Быстро!» – она пропихнула его вперед в темный, сырой проем.
Он пролез, упав на колени в ледяную грязную воду, хлеставшую по щиколотки. Весела нырнула следом, тут же развернувшись и натянув лук. В проеме показалась звериная морда второго волкодлака. Она выстрелила почти в упор. Стрела вонзилась в глаз. Волкодлак взревел и отпрянул.
«Заваливай!» – закричала Весела, хватая валявшееся внутри бревно и толкая его в проем. Радомир, спотыкаясь, подал ей еще обломки, камни. Они лихорадочно заваливали вход, пока снаружи не раздался яростный лай, удары по стене и гневные крики варягов на непонятном языке. Но проем был узок, завалить его извне быстро не получалось.
(Внутри города: хаос и первая встреча со стражей)
Когда последний луч света снаружи погас, их охватила полная, давящая темнота и тишина, нарушаемая только их тяжелым дыханием и плеском воды. Они стояли по колено в ледяной воде какого-то подземного хода или старого русла, заваленного мусором.
«Живы…» – выдохнула Весела, прислонившись к сырой стене. Ее руки тряслись.
Радомир кивнул, не в силах говорить. Он чувствовал, как жар внутри медленно остывает, оставляя леденящую дрожь и пустоту. И стыд. Его снова спасла она. Его силу он едва сдержал, чуть не погубив их обоих.
«Вперед, – прошептала Весела, зажигая маленькую масляную лампадку, которую достала из походной сумки. – Знаю выход.»
Они двинулись по узкому, зловонному тоннелю, вода хлюпала под ногами. Через несколько десятков шагов Весела нащупала в стене железную скобу, потянула. Часть стены, замаскированная под каменную кладку, с скрипом отъехала, открывая выход в полутемный подвал, заваленный бочками и мешками. Воздух здесь был спертым, но уже без болотной вони.
Поднявшись по гнилой лестнице, они выбрались в узкий, грязный переулок где-то в глубине Торговой стороны Новгорода. Картина, открывшаяся им, была не менее удручающей, чем вид осады снаружи, но иной.
Город кишел людьми, но это было кишение растревоженного муравейника. Улицы были забиты телегами, скарбом, людьми. Беженцы с посадов ютились под навесами, в сараях, прямо на земле. Дети плакали, старики стонали. В воздухе висела тяжелая смесь запахов: дыма, немытых тел, дегтя, конского навоза и страха. Лица людей были изможденными, испуганными, озлобленными. Слышались крики, споры, плач.