– Значит, ваш друг сочтёт своим долгом подтвердить ваши слова. Тогда ваше наказание ограничится тем, что я сказала, – арестом и штрафом… пока.
Я вижу сомнения и колебания в судорожных сжиманиях и разжиманиях кистей рук, наконец, Байрэс решается.
– Госпожа Родери, позвольте сообщить вам имя наедине…
Благосклонно кивнув, позволяю увлечь себя в дальний угол гостиной. Каждому есть что скрывать, как бы он ни убеждал меня в обратном.
– Аливи́а Вальéр, – после тяжёлого вздоха решается Байрэс. – Только я прошу вас, госпожа Родери! Никому ни слова! Её муж… это чудовище! Он не верит в возвышенные чувства, в нежную дружбу между мужчиной и женщиной!
Правильно. Я тоже не верю. Дружба между мужчиной и женщиной – это отвергнутая по каким-либо причинам любовь. Порой она бывает и нежной, искренней, но никогда не требует плащей с ног до головы.
– Я навещу госпожу Вальер. Если она подтвердит ваши слова, нет никакой надобности раскрывать её имя всем.
– Значит, я могу идти? – преждевременно выдыхает Байрэс.
– Можете – подождать меня внизу, в холле. Я избавлю вас от позора следовать к тюрьме в сопровождении Проверяющих и перенесу порталом.
– Но… – физиономия поэта вытягивается до невозможности. – Я же всё сказал!
– «Всё» вы должны были сказать вчера, – ледяная усмешка скользит по моим губам, та самая, благодаря которой я получила заслуженное звание стервы. – Обманывать Корону, господин Байрэс, не позволено никому, четыре золотых у вас или сорок миллионов.
– Как же я… Я не могу! Тюрьма! Нет, нет… Госпожа Родери… Только не порталом!
Спокойно выдерживаю умоляющий взгляд.
– Предпочитаете шествовать к тюрьме под конвоем? Мне позвать Проверяющих?
– Нет! – отчаянный вопль.
– Тогда ступайте и ждите меня внизу.
Интересно, потом он меня возненавидит? Не первый и не последний «уважаемый» господин, которому я прививаю почтение к законам. Возможно, получив свои миллионы, он постарается основательно подпортить мою жизнь. Но мне это безразлично.
Далайн был прав – я лишена инстинкта самосохранения.