Олийша встречает нас, устроившись в одном из мягких кресел. Вот только нас ли? Наряд внучки ещё откровеннее, чем был на оглашении завещания. И не лень столько раз за день переодеваться? Верхние пуговички расстёгнуты – ах, какая невероятная жара! Если заглянуть в вырез, наверное, увидишь туфли. Ручка, обнажённая по локоть (зимой-то! в Брэгворде!) беспомощно повисла на подлокотнике. Беззащитно откинутая головка с искусно растрёпанными локонами. Блестящие, влажные глаза. Очаровательная картина. Я, женщина, и то оценила. Так и хочется предложить платочек, помощь, защиту и брачный договор.
– Добрый вечер, госпожа Сарьэн, – приветствую её так, словно мы видимся первый раз. – Рабочий день Службы закончен, но, если вы явились с важными новостями, я готова вас выслушать.
Моё появление вызывает у Олийши досаду. Рука тянется к вороту – застегнуть, затем девица соображает, насколько это нелепо будет выглядеть, и останавливается на полпути. Даллор подставляет мне второе кресло, сам берёт стул и пристраивается сбоку, явно уступая мне ведущую роль.
– Я надеялась… Я хотела бы поговорить с господином Кэлэйном, – голоском умирающей произносит Олийша.
– Мы вас внимательно слушаем, – вежливо откликается Даллор.
– Наедине… – лепечет наследница миллионного состояния.
– Госпожа Сарьэн, – похоже, мага ситуация забавляет, – вы несколько напутали. Мы с вами не на балу, где вы привыкли выбирать себе кавалера. Вы подозреваемая в убийстве и пришли в Службу Правопорядка в неурочное время. Госпожа Родери любезно идёт вам навстречу, соглашаясь выслушать вас без свидетелей. Я не настолько снисходителен, поверьте.
Мне кажется, что девица сейчас вскочит и уйдёт. Выражение её лица стремительно меняется от кроткой покорности до злой решимости. Меня она больше не игнорирует, напротив, молчаливо признав моё главенство, выпаливает, подчёркнуто глядя мне в глаза.
– Я не убивала деда. Ненавидела – да! Все его ненавидели, только сказать боялись. Он выискивал в нас уязвимые места и потом специально давил на больное. Отцу он всё время намекал на нездоровое пристрастие к театру. Дяде Байрэсу подарил учебник стихосложения для детей…
– А вам? – заполняю паузу.
– Мне он рекомендовал заниматься рукоделием и шитьём. Самой заботиться о своём гардеробе.
Для сироты из приюта в этих словах нет ничего зазорного. Для магички, живущей в школе и носящей форму, – тем более. Девушке из Академии, единственной женщине на курсе, вообще важно лишь то, чтобы одежда не болталась и не мешала на занятиях. Но я не должна судить всех по себе. Для юной госпожи из богатой семьи выглядеть одетой не в лучших модных салонах смерти подобно.