«Так и есть! Сестрёнки всегда вместе», – Хельга довольно покатала уже две найденные малышки.
Вернувшись на поляну, она завязала фитильки на шишках и протолкнула их в центр выемок. Поперёк каждого отверстия положила прутики, на которые накинула концы фитилей, чтобы они были чётко по центру.
Теперь самое время прикрыть хворост несколькими толстыми палками – благо в лесу их предостаточно. Хельга отвязала мешочек с пояса и достала из него кресало и кремень с трутом. Высекла искру, раздула загоревшуюся ветошь и зажгла от неё костёр.
Женщина достала из корзины ковшик, быстрыми и выверенными движениями мелко накрошила в него воск (спасибо любимому ножу) и вернулась к огню. Надёжно разместила ковшик над яркими язычками пламени. Присела на корточки и, вытащив из кармана холщовый мешочек, достала из него сухую траву.
Воск уже наполовину растаял. Чуть подождав, она засыпала в ковшик несколько щепоток. Тонким коротким прутиком перемешала. Пора.
Матушка-Земля,
Прими воск в себя,
Собери, подари, напитай,
Свечу заветную создавай.
Пусть достаток и удача
В каждой шишечке без плача
Сохранятся, напитают,
Кто зажжёт их – помогают.
С куплетом Хельга заливала одну выемку. Затем начинала речитатив по новой, заполняя следующую. Горячий воск шипел, соприкасаясь с прохладой земли. Тонкий медовый аромат нежно ласкал лицо женщины, а тёплый огонь рядом давал ощущение надёжных и горячих объятий.
Когда всё было сделано, из другого мешочка она достала четыре серебряных монетки и аккуратно опустила их в воск.
Монетку добавляю – богатство привлекаю.
Посмотрела, как они скрылись в горячем воске, и сверху на каждый положила свежий листик мяты – закрепить денежную энергию. Она любит мяту.
Теперь можно и расслабиться. Хельге захотелось подкинуть ещё несколько толстых палок в огонь. В подогретой августовской ночи она скинула сарафан, рубаху и разрешила телу двигаться в такт внутренней музыке, которая резонировала с лунным светом.
Ольгерд ещё слышал проклятия за спиной, когда закрывал дверь. Он ненавидел себя за то, что делал, но малодушие не позволяло ему сопротивляться системе. Он не хотел оказаться на месте любой из девушек.
Пока он регулярно приводит «колдуний» на суд, а по большому счёту – на казнь, никто не заподозрит, что с ним что-то не то. Так он считал.