Феликс сидел за дверью и тер глаза, стараясь прийти в себя. Резкий тон Семёна, который почти всегда говорил спокойно и вежливо, задел его куда больше, чем если бы речь шла о том же Билле. Феликс всхлипнул, прерывисто вздохнул, пытаясь убедить себя успокоиться: он же не плакса, он не должен показывать слабость! Особенно при Билле. Билл точно не должен знать, что Феликса так легко сломить.
Мальчик подошел к зеркалу, уставился на свое покрасневшее, заплаканное лицо, и его на миг накрыло дежавю. Словно даже эту обиду, это чувство глубокой несправедливости он уже испытывал раньше. Возможно, дома, а возможно, где-то еще.
Феликс сделал глубокий вдох: «Сейчас ты выйдешь из ванной и извинишься! Ты был неправ, и сам прекрасно это знаешь! Семён хочет как лучше! Да и что ты истеришь вообще? Билл же не какой-нибудь садист и убийца, побудешь с ним денек, а потом вы, может, вообще никогда не увидитесь!»
Ученый прихорашивался, стоя у зеркала – завязывал галстук, наносил на волосы лак (в несколько большем количестве, чем требовалось). Темные каштановые волосы казались неестественно жесткими, как у куклы. Под ногами гудели боты, начищая обувь до блеска. Прихожая наполнялась едким химическим запахом, смешиваясь с мятным ароматом конфеты, которую Семён бросил под язык.
– И что мне с пацаном делать? – Билл игрался с зажигалкой, проводя ладонью над пламенем.
– Ты у нас нянька, сам-то как считаешь?
Билл стал расплываться в кривой ухмылке.
– Билли, если он на тебя пожалуется, я ж узнаю! Понял?
– Может, его хоть из ванной вытащить?
– Зачем? Успокоится и сам выйдет, не надо его трогать, – Семён поправил пиджак. – Будто бы не знаешь, как себя дети ведут в переходном возрасте. Ах, да, ты ж сам еще недалеко ушел, – ученый усмехнулся и взял сумку. – Ну, как я выгляжу?
– Блестяще, – выпалил сухим каламбуром Билл.
– Ох и дошутишься ж когда-нибудь! – спокойно ответил Семён. Он уже готов был уйти, как из-за угла выбежал Феликс.
– Семён, постойте, я хотел… – мальчик зашмыгал носом.
– О, соплежуй вернулся, – подколол Билл, – я уж думал, ты там в ванне из своих же слез утонул!