Саша пробежала глазами написанное, вдохнула, выдохнула и закончила:
Как говорится, feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделал что мог; кто может, пусть сделает лучше.
Повторяя про себя эту латинскую фразу, она закрыла ноутбук, посидела с минуту, глядя на отражение веток в глянцевой красной крышке, улыбнулась и встала из-за стола. В животе заурчало; вот теперь уже точно самое время что-нибудь приготовить.
Хорошее настроение держалось почти до вечера. Но потом пришло письмо из деканата насчет прогулов по физкультуре; затем – результаты теста по английскому; после мама скинула какую-то дичь – очередную статью, как журналистку подкараулили за гаражами, избили и облили кислотой. Саша закрыла статью, не дочитав. Просить не присылать такие тексты было бесполезно. Иногда на маму мог повлиять папа, но, к сожалению, он был рядом не всегда. Когда папа уезжал по работе в Питер, мама, видимо, принималась сходить с ума от одиночества и бомбардировала Сашу наставлениями, просьбами быть аккуратней и жуткими статьями о том, что случается с теми, кто ищет правды.
Саша против воли думала об этой статье – про кислоту – и не заметила, как пригорел рис. Затем обнаружилось, что из морозилки пропала ее пачка фарша, потом отвалилась ручка у сковородки. Ручка держалась на соплях еще с сентября, но все равно было обидно, а еще это значило, что придется тратиться на новую сковороду – а Саша в этом месяце и так перевалила за лимит трат, устроив этот дурацкий вечер в клубе вместе с Ариной. Зачем вообще она туда потащилась? При воспоминании о коктейлях во рту до сих пор чувствовался неприятный привкус, а то, что неделю назад казалось таким естественным и верным, теперь выглядело как минимум сомнительным.
Легкость ушла. Спокойствие тоже. Возвращались тоска и пустота. Саша сидела на кровати в сумрачной комнате, глядя, как за стеклом скрывается среди голых деревьев солнце. Обхватив себя руками, она тихонько раскачивалась; кровать скрипела. В комнате было душно, Саша открыла окно, и с улицы потянуло свежестью и прохладой. Тогда она решила, что, может быть, стоит прогуляться, чтобы разогнать хандру. Накинула толстовку, надела куртку, зашнуровала ботинки, разогнулась и вновь встретилась глазами со своим отражением в зеркале на двери.
Было ли виновато освещение, настроение или что-то еще – а может, виновата была сама Саша, – но в этот миг, в полутемной и пыльной комнате, она показалась себе еще более жуткой, чем утром. Неприятной, почти уродливой, какой не казалась еще никогда. Серые темные полукружия под глазами, спутанные, уныло повисшие волосы. Тусклый взгляд и россыпь черных точек на носу. Какие-то борозды на лбу – папа говорит, это оттого, что она постоянно хмурит брови.