– Девоньки, мальчики! Обедать! Поднимаемся и направляемся. На выход, на выход!
«Как же хорошо, что закрыть успела. Дурацкий, вечно застревающий шпингалетик… Ненавижу! А что если бы она открыла и увидела меня? Да через полчаса об этом вся богадельня гудела бы».
Инна откидывается на серое покрывало; ее глаза ищут привычные узоры в старой побелке на потолке. Сколько уже лет она здесь? Пять? Нет, меньше, наверное. Да разве тут уследишь за временем – оно такое же потёртое, как и побелка. Доннова со Старухой наверняка уже в столовой – и будут там сидеть, пока их не попросят на выход. Известный номер.
«Так… Если я сейчас побегу хавать, то смогу успеть до того, как санитарка вернется, – думает девушка. – Если повезет, проскочу на второй незаметно. И погляжу на него…».
По ее телу бегут мурашки – начинается с рук, потом перескакивает на позвоночник и до самой шеи. Бр-р-р!.. Какой же он хорошенький! Лучше всех! Лучше всех на свете.
Инну поднимает с кровати, будто щепку набежавшей волной. И она вылетает из комнаты, не закрыв дверь. Ее не останавливает даже ненавистный запах коридора – навязчивая смесь больницы, старушачьих тапочек и теплого компота из сухофруктов. На одинаковых серо-желтых дверях клеток: 33-я, 31-я… Ее указательный палец с ногтем-копьем чуть шуршит по номерным табличкам. Потом – лестница. Одиннадцать ступеней вниз – один пролет, одиннадцать – другой. На потертом бетоне кусочки арматуры проступают, как злые насекомые, застывшие в густой смоле.
– Смотри-ка! Горбатенькая пришла! Горбатенькая… – шелест голосов за центральным столом. Краем глаза она оценивает обстановку: Доннова, Старуха, Стерва. Нажрались и теперь, рязмякнув на табуретках, «калякают», перемывают кости обитателям всех трех этажей богадельни.
– А оделась-то как! Матерь Пресвятая…
Инна создает мысленное зеркало между собой и ненавистной троицей. Затем шмыгает за дальний столик – замызганный белый квадратик на четырех ножках, ее любимое место для хавки. Там она сидит некоторое время, чтобы отдышаться. За соседним столом восседают две Тени. Девушка замечает это почти на автомате: раньше она боялась их, пока не поняла, что любой обитатель богадельни – в сто раз опаснее и зловреднее этих серых привидений.
– Ириночка, у нас тут самообслуживание! Или ты забыла? – высокий, противный голос Донновой. Тень-соседку корёжит от хохота.