Он пытался вернуться к учебе. Конспекты, лекции по квантам. Но формулы расплывались, уступая место образу рыжих волос и серебряного браслетика в щебне. Или желтым, непостижимым глазам кота.
– Бабуль, – спросил он как-то вечером, разглядывая потолок, – а чей это кот? Рыжий. Барсик, вроде? С пятого этажа?
Валентина Петровна, вязавшая очередной носок, взглянула на него поверх очков.
– А, этот… Да у княгини той, Оболенской. Евдокии Петровны, кажись.
– Княгини? – Артем приподнялся на локте, заинтересованно.
– Ну, так прозвали ее все. Фамилия-то княжеская, Оболенские. Говорят, еще при царе Николае родилась, во как! – Бабушка фыркнула. – Врать не боятся. Хотя… вид у нее и правда древний. Я сама-то, когда сюда, в эту пятиэтажку, вселилась в шестьдесят втором, молодой еще была, так она уже старушкой ходила, вся в черном, нелюдимая. И кот у нее тогда был, тоже рыжий. Только Барсиком ли звали? Или Васькой? Уже и не вспомню. Все рыжие да рыжие.
Артем почувствовал холодок под ложечкой. – И что, она до сих пор жива? Никто ее не видит…
– Так и жива, видать. Кот-то гуляет! А сама – затворница. Склочная была раньше, говорят, со всеми судилась, шум поднимала. Сейчас тихо. Родни нет, одинокая. Иногда доставку привозят – продукты, лекарства, наверное. Оставляют у двери. И пакеты потом пропадают. Значит, жива. Хотя… – Валентина Петровна понизила голос, – кто его знает? Может, кот забирает? Шучу, шучу. Но жуть берет. Лучше к ней не соваться, Артемушка. Не к добру.
Но "не соваться" Артем уже не мог. Слова бабушки о вечных рыжих котах, о невозможной древности старухи вплелись в его навязчивые мысли о ветвлении и бессмертии. Это был ключ. Или страшная ловушка. На следующий день, отпросившись под предлогом прогулки на свежий воздух (бабушка радостно кивнула, видя в этом признак выздоровления), он поднялся на пятый этаж. Квартира № 53. Дверь старая, деревянная, с потертой краской.
Сердце бешено колотилось, как молот по наковальне, ладони стали липкими. А вдруг там кот? А вдруг она уже мертва? А если она знает про Алину… Про то, что он выжил, а она нет? Он нажал звонок. Глухое жужжание где- то внутри. Никакой реакции. Постучал – сначала осторожно, потом громче. Тишина. Минута.. Две.. Разочарование и странное облегчение смешались в нем. Он уже повернулся, уже сделал первый шаг, когда..