– Что ж, по ней я точно скучать не буду. Во всяком случае, пока я за тысячи километров от дома, она не сможем влезть в наши отношения ещё глубже.
– Можно подумать, бывает глубже. Я уже не знаю, что может быть глубже, – Вероника скептично поджала губы и пододвинула Альке бокал. – Давай больше про них ни слова, иначе у меня сметана скиснет прямо от одного их упоминания. Но твоему оленю я завтра позвоню, может, он передумает. Я же не ты, не принцесса-недотрога. Я с ним по-другому поговорю.
Алька даже протестовать не стала, будучи уверенной, что Роман так же отделается от Вероники, как и от неё: пара ничего не значащих фраз и у подруги сложится впечатление, что она сама дура, а он великий и прекрасный человек, который только и заботится о её, Алькином, благоденствии. Она сама постоянно поддавалась на его умелую гнилую дипломатию. Много, очень много времени ей понадобилось, чтобы заметить: в любом разговоре всегда, что бы она ни делала, чтобы ни планировала, как бы себя не вела, она вечно была виновата. Даже если очевидно её не было на месте проблемы. Даже если она про неё не знала.
Роман ухитрялся извернуться так, что в его проблемах на работе, небольшой аварии на выезде из гаража, сломанном зонтике и в том, что закончились чернила в ручке виновата только она. Это она вечно мешает ему, раздражает, отнимает время и прочее, когда он, величайший из людей, пытается прокладывать дорогу в их светлое будущее. Это она не так на него посмотрела и он, бедный, расстроившись, не вовремя нажал на педаль и въехал в соседа сверху, тоже выезжавшего с подземной парковки их клубного дома, и остановившегося перед, разумеется, закрытым шлагбаумом. Это она исписала всю ручку, видимо, последнюю на планете. И это она опять же испортила ему настроение, поэтому он что-то там упустил из виду на работе.
А она нет, у неё-то и настроения никакого нет, и проблем, и дел никаких. Что она, по сути? Молодая и успешная бизнес-леди в каком-то никому не нужном магазине, даром, что самом крупном в городе. Что у неё, по сути? Прекрасное небольшое ателье, которое не шьёт всё подряд сутками напролёт, заваленное старым тряпьём. Это она отсекла сразу. Никакого ремонта. Только индивидуальный пошив с нуля. Никакой грязной рванины в её пахнущем ванилью и апельсином ателье. Только новая жизнь, только всё самое красивое, чтобы клиентки с первого шага чувствовали себя не как Алька последние годы, а наоборот. Она всё время чувствовала себя виноватой, лишней, нахлебницей и нищенкой. Так изо дня ей прописывали в голову её муж и свекровь. И она, о, ужас, стала в это верить.