В деревне, конечно, все всё понимали, но доносчики надеялись, что их никто не раскроет.
Что бы ни украл человек – сразу появлялись люди Ажагана Ялагаевича и изымали ворованное. Доносчиков поощряли, воров – били.
Вскоре весь район начал бояться Ажагана Ялагаевича.
– Вот, при нём люди перестали воровать! – хвалил его глава района и ставил в пример другим.
Однако дела в колхозе шли всё хуже. Это компенсировалось тем, что Ялагаевич не только «искоренил» воровство, но и перестал платить зарплату.
– Экономика должна быть экономной! – внушал он на совещаниях и часами объяснял, почему платить нельзя. – Деньги в руках населения подрывают стабильность! Поэтому и Союз развалили!
При этом сам Ажаган Ялагаевич любил воровать. Глава оказался прав: его сестра оказалась молчаливой, покорной женой, но с головой – всё было в порядке. Она помогала мужу надёжно прятать ворованное – так, что «дебет с кредитом» сходился до копейки. Ни одна проверка не могла ничего найти.
Был, правда, один минус: она была точной копией брата.
– Усы у тебя лучше, чем у него, – поддевал её Ажаган, наслаждаясь тем, что она терпит, глотая слёзы.
Но она терпела.
Во-первых, была старше мужа на семь лет. До замужества уже потеряла всякую надежду выйти замуж – а это в тех краях было мечтой каждой женщины. Она помнила, как ежедневно молилась, прося Всевышнего послать ей супруга.
Она всё видела: как легко Ажаган порвал свою прежнюю семью. И теперь боялась потерять его. Поэтому закрывала глаза на многое.
Он ей нравился. Она любила его.
Да, он дурной, но – свой. В обиду не даст. Когда пьяный – даже может поласкать… хоть иногда.
Она выстрадала это «счастье». И если прежняя жена его не удержала – сама виновата.
АЖАГАН ЯЛАГАЕВИЧ – ИСТИННЫЙ ХОЗЯИН
Но Ажагану она с каждым днём всё меньше нравилась. Избивать жену он боялся – глава района мог вмешаться. Поэтому издевался в основном морально.
Всю злость он срывал на населении. Ему ничего не стоило прямо во время совещания дать пощёчину подчинённому. Обычно бывало так: Ажаган заходил в кабинет – бледный, измученный… Потом следовал трёхэтажный поток брани, унижения. После этого – пара тумаков. Все сидели в тишине и печали, а он буквально на глазах преображался: становился довольным, румяным, улыбающимся. И провожал всех словами:
– Ну ничего, ребятушки, во время работы всякое бывает. Не обижайтесь!