Но на фильтре был чужой след. Бордовая помада, размазанная по белой бумаге. Она провела пальцем – краска размазалась на подушечке. На кухне запахло не только гарью, но и чем-то сладким, тяжёлым – чужим женским парфюмом, прилипшим к окурку.
Анна уставилась в дымящуюся мусорку и вдруг вспомнила, как неделю назад он сказал: «Съезди к маме, проведай её. Я разберусь с делами».
Она поехала. Она всегда ехала, когда он просил. Потому что любила его так, что верила каждому слову.
Она закрыла крышку и встала. Открыла окно – чёрный воздух города ударил в лицо, холодный и сырой. Где-то внизу гавкнула собака. Из-за угла дома медленно выползла машина, фары резанули стены двора.
Ей хотелось крикнуть – так громко, чтобы весь двор услышал, чтобы собака замолчала. Чтобы хоть кто-то понял, что здесь горит не мусорка – здесь горит она сама.
Анна провела рукой по своим волосам – влажным от пота. Она вдруг вспомнила мать – та всегда говорила: «Мужчинам нельзя верить полностью. Даже когда они спят с тобой рядом – половина их мыслей всё равно не твоя».
Она тогда смеялась. Глупая. Верила, что они особенные.
Она вернулась в спальню. Он спал – так же, на спине, с рукой на подушке. Его грудь медленно поднималась и опадала. Она села на край кровати. Смотрела на него так, как смотрят на чужого. Так, как смотрят на вора, который унес всё – даже воздух.
Анна медленно провела пальцами по его шее – кожа тёплая, чуть влажная. Она вспомнила, как целовала эту шею. Как оставляла на ней следы своих зубов.
Теперь на этой шее могла быть чужая помада. На его плечах – чужие руки.
Она потянулась за телефоном. Экран мигнул, обожгёл глаза светом. Она ввела пароль – его пароль. 0101 – дата их свадьбы. Смешно, что он всё ещё её не сменил. Словно надеялся, что она никогда не решится заглянуть.
Но она решилась.
Её пальцы дрожали, когда она листала сообщения. Чат за чатом – серая пустота, короткие «ок», «ладно», «позже». Но в самом верху – новый контакт. Всего одно имя: А., без фото, без статуса.
Анна коснулась переписки.
– Ты обещал, что она не узнает.
– Я скоро буду. Соскучилась.
– Оставь окно открытым.
Анна почувствовала, как внутри всё холодеет, и в этом холоде бьётся горячая искра – злость. Настоящая, живая, впервые за много месяцев.
Она перелистывала их фотографии – обрывки кровати, чужие бёдра в её простынях, знакомая стена спальни.