Нависла задумчивая тишина. Ротр Сирегвад, допивая напиток, тихо выдохнул. Фелагс был уверен, что тот желает чего покрепче.
– И все же ты спросил, – заговорил он, – как у Белоручки получилось завоевать доверие старика. Ответ ты уже должен был получить, слушая наш с ним разговор: эссенцеру осталось жить меньше пяти лет. Ведь ему уже за сто десять, а бликзерийцы больше ста пятнадцати не держатся. К концу жизни он вдруг разглядел в себе желание взяться за воспитание поколения эссенцеров и брал всех, кто проявит охоту им стать. Возможно, в Белоручке он нашел не только талант, но и еще что-то, то, чего нам не понять. И мне, как лезвием, сердце пронзает, Фелагс, что этот старик разочаровался как в первом ученике, так и во втором. Разочаровался в поколении… Уж прости, ты тоже молод. Правильнее сказать, разочаровался в некоторых твоих ровестниках.
– Мне уж точно не шестнадцать, – с усмешкой сказал Фелагс, сложив руки на груди.
– Пару лет – и ты четвертый десяток разменяешь, – подтрунивал старший мерценас, – но не думай, что тебя это делает на «Тесаке» не таким уж и молодым. Здесь дети рождаются раз в четыре года по правилам «Тесака». Твои друзья, например, как Улрей, которому двадцать четыре, считаются твоими полноценными ровесниками для тех, кому уже за шестьдесят.
– Как вам? – кольнул Фелагс.
– Шестьдесят на «Тесаке» – еще не старость, – сказал старший мерценас, вспоминая старика Ро, – а шестнадцать-семнадцать лет – совсем ребячество. И это у меня не складывается в голове. Такое преступление мог бы проделать только взрослый бликзериец, даже не человек, а если учитывать, что Белоручка был именно им, так это совершенно вводит меня в головоломку. Сомневаюсь, что он был в сговоре. Как будто… Как будто его кто-то научил… Или подменили. Подменили разум юноши разумом более или менее состоявшегося человека.
Фелагс не решился прерывать наступившую тишину.
Наш владыка, наш король –
Может, ветер полевой.
Иль корова, иль сосна,
Да едва ль урод дождя!
Детская тесакская песня
1
Фелагс, сунув руки в карманы, шел из вагона в вагон, отказавшись от крыш. Ему хотелось пройтись и обдумать слова, сказанные стариком Ро, о Белоручке, о Фавьере… Последних двух можно было считать его ровесниками, а судьба мусорщика и то, что увидел в нем пожилой эссенцер, не давало ему покоя.