«Это видение? Чудовище? Чья-то шутка?», – думал Келгод. – «В любом случае, стража сочла его опасным».
Скакун поднялся на дыбы. Всадник, держась за гриву, вдруг хлопнул ногой по боку коня и развернул животное, направляя прочь от стражи.
– Не уйдешь! – крикнул кто-то, но тут же остановился. Страх перед неизвестным был сильнее.
«Настоящий ты или созданный катаклизмом?»
Фелагс не медлил. Он пропрыгал от поручня к поручню, а потом, схватившись за цепь, взмыл в воздух, направляясь за всадником. Кто бы это ни был, Фелагс чувствовал угрозу, пусть и не понимал, почему незнакомец вдруг остановил наступление.
Погоня била в лицо дождем. Всадник мчался на красноглазом коне по крышам вагонов, а Фелагс летел, как охотник над своей жертвой. Он задумался, увидел ли его всадник, и повернутое к нему темное лицо доказало это.
– Испугался? – вырвалось у Фелагса.
Озарение дало ему больше сил, и тот сильным круговоротом взлетел в очередной раз. Он был готов нанести удар выхваченным эфесом.
Мерценасы издалека увидели мчащуюся тень и летящего за ней бойца. Неожиданно всадник, когда Фелагс почти к нему приблизился, приспустил капюшон. В дождливой ночи засиял его единственный огромный багровый глаз и создал вокруг себя яркую вспышку. Мерценас встретился с сильной ударной волной вперемешку с острыми иглами красных молний.
Фелагс свалился на вагон, приходя в себя, но, сделав это довольно быстро, поднял голову и понял, что всадника и след простыл. Услышав через свист в ушах, как с двух сторон к нему бежит стража и мерценасский отряд, он запрыгнул на сцепку и перелез под дно поезда. Там Фелагс быстро пронесся к тринадцатому вагону оружейников и попал через нижний потайной люк в сухую комнатушку.
Свет был выключен. Опустив занавески, Фелагс прислушался к движениям на улице и до полной тишины укрылся в комнате.
Еще долго мелькали энергетические шары, освещающие стражам и мерценасам их нескончаемые поиски. Фелагс, нащупав на столе кувшин, выпил остатки питьевой воды. Утоление жажды сделало его разум чище, и он принялся воссоздавать цепочку событий.
«Воздух в восточном направлении в сильные грозы славится своими миражами», – рассуждал он. – «Здесь шаровые молнии под влиянием Всеоблачности могут проецировать разные и, порой, совершенно немыслимые образы. Наверняка это была иллюзия».