– Чего-чего? – прошептал я.
– Не разобрал. Как я его, а? Интересно, чего он хотел?
Я начал смеяться, неожиданно для самого себя. Смех был каким-то истеричным, даже перешел в завывания, но я никак не мог остановиться и замолчал только тогда, когда Саня ткнул меня локтем в ребра.
– Хватит ржать, дурак! – приказал он. – Сейчас весь этаж сбежится. Неврастеник, тебе лечиться нужно. То у него депрессия, то хохочет, как дурень…
Я замолчал, перевел дух и, перефразируя профессора, заметил:
– В воздухе какое-то напряжение. Тебе не кажется?
– Это у тебя в мозгах напряжение! – взбесился Саня. – Черт, что за день такой сегодня!
Потом он успокоился, сел и произнес:
– Хотя, знаешь, ты, пожалуй, прав насчет напряжения. Тьху, слово-то какое-то неудачное. На самом деле чувствуется совсем другое.
– Ох… – только и сказал я.
Мне вдруг очень важным показалось припомнить детали тягучего ночного кошмара, который мучил меня в течении тех немногих часов, которые я провел в постели. Серая лесная мгла, лица странных людей, звериные морды, смутные силуэты непонятных построек. Исполинское дерево, возвышающееся над ночной долиной, окаймленной на горизонте горной цепью. Клубящиеся черные тени на вершине дерева… Потом… Что же было потом? Осталось только лицо Татьяны. И еще что-то. Просто взгляд, присутствие. Помню, когда я его увидел, меня переполняли два ощущения: усталость и удовлетворение. Безграничная усталость и безграничное удовлетворение, как будто мне удалось сделать нечто, важнее чего в жизни ничего не может быть. Больше я ничего не помнил.
– Давай выпьем, – сказал Саня.
– А мы от этого не помрем?
– Значит, суждено.
Честное слово, в любой другой ситуации я бы не согласился. Но мне было так плохо, во всех смыслах, что я сдался.
– Ну, давай, – сказал я.
Шурик нашел стаканы, взял бутылку и набулькал по полстакана сначала мне, потом себе.
– Выпьем за победу. За то, чтобы никогда не терять голову, особенно из-за женщин, – произнес он, наставительно жестикулируя указательным пальцем.
Ну, уж нет. Хоть я кивнул в знак солидарности, на самом деле я пил за любовь.
– Прощай, Танюша. Прощай, любимая, – всхлипнул я и заплакал.
– Ты чего? – испугался Шурик.
– Не знаю. Мне худо.
– Так пей быстрее.
Я последовал его совету и осушил стакан. Саня опередил меня на долю секунды и поэтому уже чавкал помидором: