Наконечник неожиданно соскользнул с кости и мой обидчик в полете неслабо распорол брюхо о зазубренную кромку лезвия. Обломок копья остался где-то во внутренностях животного, а меня вынесло всего на полметра из-под туши приземлившегося зверя.
Моя выходка вывела существо из себя. В ярости от боли и злости оно быстро развернулось, пытаясь не дать мне улизнуть, и тут из его брюха стали выпадать кишки. Пасть его была обезображена, с нижней челюсти свисали клочья плоти, из верхней торчал обломок кости. Это поработала моя дубина. Но я находился слишком близко. Сообразив, что мне не уйти, я вынул-таки оставшийся нож, подаренный Варьей, и вонзил каменное лезвие неуемной твари в мякоть между шеей и ключицей. Фонтан крови обрызгал меня, а следом за этим, как бы в отместку за раны, огромная лапа гвозданула меня по голове. Я отлетел в заросли, испугавшись, что окосел на один глаз. Перед вторым оком обильно вились светящиеся мошки.
Как бы то ни было, это был в худшем случае нокдаун, но все же не нокаут, поэтому я, пошатываясь, поднялся, нашаривая за поясом топор. Это единственное оружие, которое у меня оставалось. Высморкавшись кровью и обнаружив, что повреждения от когтей на этот раз незначительны, я попытался навести резкость, чтобы оценить состояние врага.
Чудищу, столь усердно домогавшемуся моей гибели, приходилось туго. Дыхание стало тяжелым и частым. Мерзавец терял много крови. Заметив, что я поднялся, зверь захрипел и рванулся в мою сторону, но я вовремя отскочил. Задние лапы уже с трудом повиновались бедняге, но он через силу поднялся и попытался достать меня в прыжке как раз тогда, когда я собирался остановить его мучения ударом топора. Каменное лезвие раскроило ему череп, и он попытался увернуться от следующего удара. Ему это удалось, а по совместительству удалось также придавить мне ноги своей задней частью и брюхом. За это я отплатил ему, перебив хребет.
Чуя, что конец близок, хищник глухо и тоскливо рычал, но его рычание постепенно сошло на хрип. Я все никак не мог выбраться из-под него, так как приходилось отбиваться от его лапы, которая даже будучи раздробленной, внушала мне ужас.
Наконец, лужа крови растеклась вокруг его туловища и он затих, уронив в нее неестественно изогнутую голову. Тусклый взгляд мертвого животного вогнал меня в ступор. Религиозное сознание в человеке старается найти быстрый способ избавиться от таких состояний. Я воспользовался древним приемом изменения фокусировки внимания: истово перекрестился.