– Подумали, значит… и легли спать?
– Ну да… – Барсуков опасливо взглянул на Лебедкина, который продолжил допрос:
– И хорошо спали? Никуда не выходили?
– Нет… куда мне было выходить?
– Вы мне скажите.
– Да никуда я не выходил!
– А вот у нас есть свидетель, который утверждает, что вы выходили ночью из своей квартиры. И несли при этом черный мешок… причем большой и тяжелый.
– Свидетель? Какой свидетель?
– Ну, это я вам не обязан говорить.
– Да знаю я вашего свидетеля! Это небось соседка, ведьма такая… вечно она в чужие дела лезет!
– Так все же – выходили вы в ту ночь из своей квартиры или не выходили?
– Не выходил… то есть выходил. Мусор вынес. Очень много мусора накопилось, вот я и вынес. Хотел в квартире порядок навести.
– Ночью? До утра никак было не подождать?
– Ну да… ночью… мне не спалось…
– Но мешок был такой огромный, что в нем вполне мог поместиться труп!
– Нет… не было в нем никакого трупа…
Барсуков то краснел, то бледнел. Глаза его бегали, руки тряслись.
Внезапно Дуся поднялась, подошла к нему и проговорила обманчиво мягким голосом:
– Олег Владимирович, дорогой, ну расскажите, как все было на самом деле! Ведь вам самому легче станет! Вон вы до чего дошли, смотреть невозможно! И знаете, что я вам скажу? Мне очень не нравится, когда мужчины врут!
Последние слова Дуся выкрикнула резко, как хлыстом ударила, и глаза ее при этом полыхнули синим пламенем. Даже обстрелянный капитан Лебедкин от такой метаморфозы своей верной напарницы вздрогнул и передернулся.
Барсуков повернулся к Дусе – и вдруг разрыдался.
– Я ее не убивал! – проговорил он сквозь слезы.
Дуся подала ему стопку бумажных салфеток и прежним мягким голосом произнесла:
– Ну, ну, хватит рыдать, вы же мужчина! Расскажите нам правду – и вы станете гораздо симпатичнее! Да вам и самому полегчает!
– Думаете, симпатичнее? Думаете, полегчает? – Барсуков вытер глаза, высморкался и доверчиво взглянул на Дусю, после чего слова полились из него неудержимым потоком: – Я ее не убивал! Честное слово! Когда я уходил на вокзал, она была в полном порядке!
– А когда вернулись из Москвы? – вкрадчивым тоном проговорил Лебедкин.
– А когда вернулся… – Барсуков снова опустил глаза.
– Только правду! – напомнила ему Дуся.
– Когда вернулся… она лежала на полу мертвая. И уже даже остыла. Я так испугался… подумал, что в этом обвинят меня.