Матушка ругалась. Она каждое лето сражалась со старшим сыном, не желающим проводить каникулы так, как положено детям его возраста.
– Ты мало двигаешься, – упрекала она Владимира. – И лицо у тебя бледно-зеленое. Вылитый упырь!
Упырь – это обидно. Но не настолько, чтобы расстаться с книгой. И тогда матушка книгу отбирала и выгоняла Владимира из сада. Он и шел… гулять. В лес. С другой книгой, спрятанной под рубашкой. Отгонять комаров помогал нехитры й артефакт, и пусть в лесу было не так удобно, как в гамаке, но зато тихо. Правда, не всегда.
Все же поселок дачный, шумный. И в лесу гуляли часто, и пикники устраивали. Оттого Владимир забирался все дальше в чащу, стараясь, впрочем, не уходить далеко от тропинки.
В чаще он и встретил Любашу. Маленькая девочка сидела на бревне и горько плакала. Была она мокрой и грязной. На платье, бывшем когда-то белым, зеленые разводы, с волос свисали то ли водоросли, то ли трава. Владимир даже знак сотворил, обережный, так как походила она на болотницу. Однако, оказалось, человек.
– Заблудилась? – спросил Владимир, подойдя к малышке.
– Не-а… – ответила она, всхлипывая.
– Тогда чего ревешь?
– В воду упала. Не видишь, что ли?!
Она возмутилась так забавно, что Владимир улыбнулся.
– Так беги домой, если не заблудилась. Простудишься же.
Малышка, которая немного успокоилась, тут же скривилась и заплакала горше прежнего.
Опыта общения с девочками у Владимира не было. Но он присел на корточки, погладил малышку по руке.
– Боишься, что ругать будут? – понимающе спросил он. – Ну… потерпи. Ты ж, наверное, и из дома сбежала? Или одну гулять опустили?
– Не сбегала! – Малышка грозно сверкнула глазами, забыв о слезах. – Мы с Лялькой гуляли! Только она женихается, в кустах, а я на берегу играю. А сегодня хотела вокруг озера обойти. Я б успела вернуться! И вот… поскользнулась и упала. Тут, недалеко.
И опять Владимира пробрало на смех, едва сдержался.
– Звать-то тебя как? – спохватился он. – Ты с чьей дачи?
– Любомира Яковлева, – гордо ответила малышка. – Соседи мы ваши. Я тебя в саду видела.
– Любаша, значит. А лет тебе сколько?
Владимир припоминал, что с соседями матушка знакомилась, и даже на чай кого-то приглашала.
– Шесть.
Для верности Любаша показала растопыренную пятерню и один палец другой руки.
И немудрено, что он ее не помнил. В двенадцать лет на малышей, пусть даже соседских, внимания не обращают.