Прощаясь с Сергеем у ворот клуба, он крепко пожал руку молодому человеку.
– Спасибо тебе за помощь, – искренне сказал он. – Без тебя я бы никогда не разобрался в этих чертежах.
– Обращайтесь, если что-то ещё понадобится, – ответил Сергей. – Папа всегда говорил, что нужно помогать честным людям. Я верю в вашу невиновность, Иван Петрович.
Идя домой по знакомым дорожкам, Иван Петрович мысленно готовился к предстоящему противостоянию. Завтра ему предстояло встретиться с Фёдором Семёновичем и попытаться вывести его на чистую воду. Это будет самый трудный разговор в его жизни – беседа с человеком, которого он подозревает в чудовищном преступлении, но который до сих пор остаётся для него старым другом.
Архивная пыль ещё оседала в его лёгких, а руки всё ещё хранили запах старой бумаги и плесени. Но в голове уже выстраивался чёткий план действий, схемы и графики, которые помогут ему добраться до истины, какой бы горькой она ни оказалась.
Резкий запах дыма пронзил сознание Ивана Петровича, выдернув его из беспокойного сна словно холодная вода. Он моргнул, пытаясь понять, что происходит, когда оранжевые отблески заплясали на стене его спальни. Сердце ухнуло вниз – огонь. Рывком поднявшись с кровати, он не стал тратить время на одежду и выбежал на улицу в полосатой пижаме и стоптанных домашних тапочках.
То, что он увидел, заставило его остановиться как вкопанного. Его садовый сарай – тот самый, где хранились последние осязаемые воспоминания об Алеше – полыхал ярким пламенем, словно исполинский факел в ночной тишине. Огонь лизал деревянные стены с неестественной жадностью, и даже на расстоянии Иван Петрович чувствовал химический запах ускорителя горения, смешанный со сладковатым ароматом ночного жасмина, что цвел у соседского забора.
– Господи боже мой, – прошептал он, наблюдая, как языки пламени пожирают строение, где покоились драгоценные реликвии его утраченного сына.
Внутри сарая хранились детская лопатка Алеши с красной пластиковой ручкой, туристическая горелка, на которой они готовили уху во время последней рыбалки, самодельный деревянный ящик для инструментов, который мальчик старательно разукрасил акварельными красками. Все это сейчас превращалось в пепел под аккомпанемент зловещего потрескивания и шипения.