– Витя, успокойся! – мама подбежала к сыну, обняла его. Она по-настоящему испугалась. – Что ты говоришь, ну почему же ты один, а я, а папа?
Но Витя не стал, не смог её больше слушать, вырвался из несильных маминых объятий и выбежал вон.
Он пулей пронесся через двор, не обращая внимания на крики мальчишек.
Рекс направился было к Вите для ритуального облизывания рук, но тот уже мчался к реке. Не к белому песчаному пляжу, а к зарослям ивняка, где можно было незаметно отсидеться и выплакать свою обиду и боль.
Солнечный диск парил высоко в небе, изливая жар на изнывающую землю. Белые стены домов слепили глаза не меньше, чем растворенные настежь окна, мечущие в прохожих отраженные лучи великого светила. Но поднявшийся где-то на севере ветер уже начал сгонять в стадо своих небесных коров, отяжелевшие от накопленной влаги облака.
Город Солнечный вполне оправдывал свое название. Он стоял на холме в излучине реки, вырастая из подпиравшего холм леса. Это был город ученых, где люди пытались соперничать в изобретательности с самой природой. Река омывала город с трех сторон, а окрест хоронились в лесах и преспокойно процветали крошечные деревеньки, немногочисленное население которых трудилось, кто на своей ферме, кто в заповеднике, а кто и в самом Солнечном.
Обогнув город, река расплывалась большим бесформенным озером. Здесь ее перегораживали два уродливых очистных сооружения, на местном наречии – «Отстойник». Сюда вот и понесло расстроенного, никем не понимаемого и оттого ужасно несчастного Витю Канарейкина.
Но, как и бывает по закону вредности, часто упоминаемому среди современного подрастающего поколения, если не везёт, так не везёт. Не успел Витя пробраться в «мертвую зону», защищенную от посторонних взглядов, как вдруг прямо на него сверху с грохотом свалилось ржавое помойное ведро, а вслед за ним кубарем покатился по склону загоревший до негритянской черноты полуголый мальчишка. Его товарищ, оставшийся на вершине, подбадривал катившегося:
– За траву цепляй, за траву!
– Ниче, здесь невысоко! Мальчишка, изловчившись, ухватился за куст полыни и дальше продолжил путь уже веселой рысцой, слюнявя пальцы и потирая ими боевые царапины.
Деваться было некуда, и, поддав ногой ведро, Витя хмуро осведомился:
– Ты чего всякой дрянью швыряешься, а если б по голове?