Стоило Тиму, возвратившись в полицейское управление и поднявшись на этаж ГФП, войти в свой с командой кабинет, как он увидел, что Эман и Шрайбер, оживленно разговаривая, надевают шинели и поправляют их на себе перед зеркалом. Кёст сидел на своем месте, откинувшись в кресле, и поигрывал в руках карандашом.
– Что за сборы? – удивившись, спросил Тим.
– О, герр комиссар, как хорошо, что вы вернулись! – воскликнул Эман. – Нам позвонил помощник директора: тревога, нападение на патруль вспомогательной полиции. Надо ехать к селекционной станции, а я даже не знаю, где это.
– А Шрайбер что, тоже не знает? – проговорил Тим, снимая шляпу и пальто.
– Примерно знаю, – ответил Шрайбер. – По карте.
– В общих чертах, что там произошло?
– Обстрелян конный патруль хипо, – ответил Эман. – на дороге возле полей, есть погибшие. Туда уже выслали жандармов.
– Так… – произнес Тим, задумавшись и поставив портфель на стол возле шкафа, чтобы проще было открыть шкафную дверцу. – Данные по Болкунову не приходили?
– Пока нет, – ответил Эман.
– Эман, – сказал Тим. – останься здесь и жди, когда доставят информацию по этим газетчикам: мы со Шрайбером сами управимся там в полях.
– Есть, герр комиссар! – ответил Эман и тут же стал снимать уже надетую шинель. Тим же убрал в шкаф штатские пальто и шляпу, закрыл шкаф, подошел к вешалке, взял с нее, надел и тщательно выправил перед зеркалом свою шинель. Теперь он снова был во всех отношениях военный полицейский. Надев фуражку и взяв со стола у шкафа свой портфель с документами, он вновь направился к выходу из кабинета, сказав Шрайберу:
– Поехали, товарищ соплеменник!
Когда Тим, Шрайбер и переводчик Шмидт прибыли с шофером Хеллером к полям бывшей селекционной станции между северной окраиной города и поселком Северный, на сырой и грязной грунтовой дороге, справа от которой тянулись до отдаленных плоских холмов давно убранные поля в желтых остатках стерни, слева – обширный травянистый пустырь до далеких деревенских домов и деревьев, перед ними предстала типичная, много раз виданая Тимом картина тревожных будней прифронтового тыла. Дорога впереди была перегорожена собравшимися фельджандармами в шинелях, касках и с тускло блестящими при пасмурном дне шевронами, а также несколькими вспомогательными полицейскими в штатских куртках и полушубках, с уставными повязками на рукавах. Тут же на обочине у поля стояло две машины: жандармский грузовик-молния с открытым кузовом и русский трофейный легковой автомобиль вспомогательной полиции. В самом поле перед автомобилями громоздилась на боку разбитая и опаленная подвода без колес на торчавшем вверх борте, вероятно, во время боев за город попавшая под авиабомбу или снаряд. По пустырю с другой стороны дороги две оседланных, но без седоков, лошади щипали невысокую, но сочную от пропитавшей осеннюю землю дождевой влаги, траву. Хеллер припарковал «Фольксваген» на обчине сзади автомобиля хипо, Тим, Шрайбер и Шмидт вышли и, ступая сапогами по сырому грязному грунту дороги, невольно чуть поджимая плечи от особенно вольно гулявшего здесь – среди открытых просторов, холодного и влажного ветра, направились к собравшимся товарищам по оружию и службе.