– Триста иен в месяц уходит… – рассказывал он.
«Как же тяжело», – подумала я.
Глядя на Кэйко, любившую возиться на кухне, я вспомнила себя в одиннадцать лет, когда жила у бабушки и варила рис. Пухлые щёки девочки напомнили мне моё детство.
– Кэйко, хурма уже поспела?
– Ой, эту хурму? Мы ждали-ждали, а хозяин всё забрал. Обидно.
На следующее утро, выглянув из кухни, я увидела, что все зелёные плоды сорваны, а под деревом – ещё больше опавших листьев.
Футико, что-то бормоча, привязывала к ветке верёвку от угольного мешка, чтобы сделать качели.
– Упадёшь! – крикнула я.
– А хурма улетела на небо! – ответила она, завязывая узел. – Мама разрешила качели!
Я пошла в овощную лавку на холме и купила два сё сладкой хурмы, немного отнесла соседям.
Из кухни я видела, как Футико, жуя хурму, напевала:
– Футико, а папа где?
– Пьёт сакэ.
– А мама?
– С малышом.
– А старший брат?
– В школе.
– Старшая сестра?
– Маме помогает.
– Кэйко?
– В школе.
– Сатико и По-тян?
– Тоже в школе.
– А малыш?
– Агукает!
– Хурма вкусная? – спросила я.
– Яблоки больше люблю, – ответила она, оскалив белые, как у мышки, зубки, и принялась грызть кожицу.
Мне вдруг захотелось ребёнка. Выйдя во двор, я потянула Футико за ручку через забор:
– Иди ко мне. Расскажу интересное.
Она прижала ухо к моей щеке. Рассмеявшись, я тоже прошептала: «Знаешь что…».
Детский запах молока вызвал незнакомое щемящее чувство, сердце забилось часто-часто.
Присев на опавшие листья, я закрыла лицо руками.
– Мы в прятки играем! – крикнула пятилетняя Футико с верёвкой в руках и убежала.
В этом году та семья переехала в Сагиномия. На соседской хурме уже висят маленькие плоды, но сегодня нет солнца – наверное, кислые.
От дома человека по имени Ямадзаки, если спускаться по склону Додзака, видна крыша ателье господина Фукудзава Итиро. В одном из переулков, рядом с домом, сгоревшим дотла – торчат только почерневшие балки, – я заметила дом, сдающийся внаём. Перед ним буйно цвели шалфеи.
Дом старый, ветхий, с двумя входами. Ставни отсырели, впитав воду. Клумбу обложили пивными бутылками, но внутри неё – кучи мусора, валялась вывеска какого-то общества медсестёр.
«Жить здесь не хочется», – подумала я.
Я вышла на трамвайную линию Додзака, пересекла её и свернула в переулок у красильщика. Это уже был девятый квартал Ниппори в районе Аракава.