– Доброе утро, Вера. Да, хотела кое-что проверить до начала приёма.
– Кофе принести?
– Было бы чудесно, спасибо.
Вера ушла, а Алина открыла архивный шкаф. Где-то здесь должны быть старые журналы групповой терапии. Она помнила – не могла не помнить – что Павел ходил к ним около полугода.
Вот, весенние записи. Апрель, май, июнь… Алина листала страницы, выискивая знакомую фамилию. И находила. Вот запись от 15 апреля: "П. Воронов – первая сессия. Проблемы с выражением эмоций, алекситимия? Детская травма – потеря отца в 12 лет."
Вот майские записи: "П.В. – прогресс в осознании чувств. Рассказал о страхе потерять жену так же внезапно, как отца."
Июнь: "Павел делится опытом с новыми участниками. Хорошая динамика."
Алина выдохнула. Она не сошла с ума. Павел Воронов существовал, ходил на терапию, она работала с ним месяцами.
– Вот ваш кофе. – Вера поставила чашку на стол и заметила открытый журнал. – О, старые записи просматриваете?
– Да, хочу проследить динамику одного клиента. Вера, посмотрите, пожалуйста, вот эту запись. – Алина указала на строчку с именем Павла.
Вера наклонилась над журналом, прищурилась: – Какую запись? Тут же пусто.
Алина почувствовала, как кровь отливает от лица: – Как пусто? Вот же, видите? "П. Воронов – первая сессия…"
Вера странно посмотрела на неё: – Алина Викторовна, вы в порядке? Страница чистая. Ну, то есть там есть дата и заголовок "Групповая терапия", но сами записи… их нет.
Алина перевернула страницу. Для неё она была исписана её почерком. Для Веры – пуста.
– А здесь? – Алина указала на майские записи.
– Тоже ничего. Алина Викторовна, может, вы переутомились? У вас ведь очень плотный график.
Алина закрыла журнал. Надо взять себя в руки. Что бы ни происходило, паника не поможет.
– Наверное, вы правы. Спасибо за кофе, Вера. И ещё – Павел Воронов записан на десять?
Вера проверила планшет: – У вас на десять никого нет. Свободное окно до одиннадцати.
– Он позвонил вчера вечером, я сама внесла его в расписание.
– Хм, странно. В системе ничего нет. Но я могу записать, если нужно. Павел Воронов, говорите?
– Да. Обязательно запишите.
Вера что-то набрала в планшете: – Готово. Павел Воронов, десять утра. Что-то ещё?
– Нет, спасибо. Можете идти.
Когда дверь за Верой закрылась, Алина откинулась в кресле. Значит, дело не только в людях. Записи тоже подвержены этому… стиранию. Но почему она видит то, чего не видят другие?