Самойлов побледнел: – Что? Но Виктор Павлович на месте, я только что с ним говорил.
– Вот именно! А этот человек – у него есть все документы, ключи от кабинета, он знает все пароли… Но никто его не помнит!
Алина почувствовала, как холодок пробежал по спине. Если под удар попадают даже главврачи больниц, то масштаб происходящего…
– Нужно немедленно связаться с центром превентивной медицины, – сказала она. – И желательно с полицией.
– Я уже пытался, – мрачно ответил Самойлов. – В центре говорят, что не понимают, о чём речь. А в полиции… там тоже началось. Два участковых не могут попасть на работу – коллеги их не узнают.
Павел схватил Алину за руку: – Это распространяется. Как вирус. Что, если завтра таких как мы будут сотни? Тысячи?
– Тогда, – медленно сказала Алина, – у нас очень мало времени, чтобы найти причину и способ – это остановить.
За окнами палаты сгущались октябрьские сумерки. Где-то в городе, в сотнях домов, люди ложились спать, не зная, узнают ли их близкие завтра утром.
А в центре превентивной медицины, за закрытыми дверями и непроницаемыми стёклами, возможно, готовились новые процедуры для новых пациентов.
Время шло, и с каждым часом забытых становилось всё больше.
Глава 4. "Доктор Морозова"
Алина Морозова проснулась в три часа ночи от того же кошмара, который преследовал её уже двадцать пять лет. Маленькая Лиза стоит на краю пирса, машет рукой и смеётся. Солнце слепит глаза, озеро искрится тысячами бликов. А потом – пустой пирс, круги на воде и тишина. Оглушительная, непоправимая тишина.
Она села в постели, дожидаясь, пока сердце перестанет колотиться. За окном спал Североморск, укутанный в октябрьский туман. На прикроватной тумбочке светились цифры – 3:17. До будильника ещё три часа, но Алина знала, что не уснёт.
Она встала, накинула халат и прошла на кухню. Квартира встретила её привычной пустотой – минималистичный интерьер, никаких лишних вещей, никаких фотографий на стенах. Только в спальне, в ящике комода, лежал единственный снимок: две девочки на даче, старшей одиннадцать, младшей шесть. Последнее совместное фото.
Алина заварила чай и села у окна. Вчерашний день в больнице не выходил из головы. Десятки людей, стёртых из памяти мира. И она – единственная, кто помнит Павла Воронова, кто видит невидимые для других записи.