Только Несси заметила, как на секунду сжались его пальцы, будто он пытался удержать что-то, что вырывалось наружу.
– Люка, всё в порядке? – тихо спросила Несси, заметив его напряжённое лицо.
Люциус не ответил, но Несси видела, что он сжимает в кулаке недоеденный орешек так, будто пытается его раздавить.
– А ещё… – Александра замолчала и снова огляделась, будто опасалась чужих ушей. – Сегодня утром кто-то оставил записку на стене ратуши. Текст странный: «Он возвращается с благодарностью и жаждой. Берегите имена».
– «Берегите имена»? – не понял Тео. – Это ещё зачем?
– Не знаю, – Александра слегка пожала плечами, и её обычно уверенный голос прозвучал неуверенно. – Но звучит жутковато. Как будто имя могут украсть…
Несси бросила быстрый взгляд на Люциуса. Тот вдруг замер совершенно неподвижно, глядя куда-то сквозь стены, словно там, за обычной школьной суетой, разворачивалось нечто, доступное только его взгляду. Глаза его были серьёзны, а лицо выглядело странно напряжённым и взрослым – совсем не таким, каким оно казалось обычно.
– Ты знаешь, о чём речь? – спросила Несси почти шёпотом.
Люциус на секунду прикрыл глаза, а когда снова их открыл, Несси увидела в них знакомый осторожный блеск – тот самый, который всегда появлялся, когда демон начинал что-то скрывать.
– Не уверен, – медленно произнёс он. Голос его звучал тихо и глухо, будто слова шли издалека. – Но если это действительно то, о чём я думаю, тогда здесь могут начаться серьёзные неприятности. Слишком серьёзные, чтобы шутить.
Несси почувствовала, как по спине побежали мурашки.
– Что это «то самое»? – тихо спросила она.
Люциус промолчал, а потом с видимым усилием улыбнулся – улыбкой неестественной, напряжённой, как будто он сам заставлял себя оставаться спокойным.
– Пока не знаю точно, – сказал он с деланным спокойствием. – Давай просто доиграем наш друидский спектакль, ладно?
Несси кивнула, стараясь выглядеть уверенно. Но внутри неё вдруг поселилось тревожное чувство: история, которая должна была оставаться всего лишь безобидной городской новостью, теперь превращалась во что-то гораздо более пугающее и совершенно непредсказуемое.