«Господи, если Ты есть, – молился он, стоя на коленях в своей каморке, – помоги мне! Дай силы помочь сестре! Неужели я должен смотреть, как она погибает?»
Но небеса молчали, и в этом молчании Егору Алексеевичу слышался насмешливый голос его сомнений: «Ну что, молишься? А кому? Пустоте? Видишь, как Бог отвечает на твои молитвы!»
На следующий день, придя в департамент, он узнал новость, которая потрясла его. Иван Петрович Судьбинский покончил с собой, бросившись в Неву с Благовещенского моста. Оставил записку: «Не могу больше мучиться вопросами, на которые нет ответа. Прошу простить меня Бога, если Он есть.»
Егор Алексеевич стоял у гроба своего единственного друга и не мог поверить в происходящее. Еще вчера этот человек рассуждал о смысле жизни, а сегодня… Неужели поиски истины действительно приводят только к отчаянию?
«Нет, – думал он, глядя на мертвое лицо Ивана Петровича, – нет, он ошибся! Он не выдержал, а я… я должен выдержать! Ради Насти, ради ее детей, ради всех тех, кто страдает в этом мире!»
Именно в тот вечер, когда Егор Алексеевич возвращался с похорон, он встретил Николая Дмитриевича Ракитина – молодого студента университета, который снимал комнату в том же доходном доме. Ракитин был из тех людей, которых называют нигилистами, – он отрицал все: Бога, мораль, традиции, авторитеты. В его двадцать два года он уже считал себя мудрее всех предыдущих поколений.
– А, Кремнев! – окликнул он Егора Алексеевича, когда тот поднимался по лестнице. – Слышал, ваш приятель-философ утопился? Вот до чего доводят религиозные предрассудки!