где однажды влюбилась в рыжего с соседнего дома
и где старушки в теплых жилетах поверх тяжелых
свитеров (даром что август) на скамейках
крестятся каждый раз, когда бьет колокол с той
стороны, где на площади собор тянет башенки ввысь
навстречу дворнику в синей рубахе с огромной лопатой
которая пугает черных ворон на старых липах
да наглых котов на заборе под фонарями
да старушек в меховых одеждах
да нерадивых собачников, выгуливающих
на поводках своих милых питомцев
прямо на стриженых газонах с надписью:
«выгул собак запрещен!»
под молчаливое порицание синего дворника
и все тех же котов
и все тех же старушек (будь они неладны)
вы-ды-хаю
рукой по мокрым волосам
карамельку для храбрости
и мяч в корзину: трехочковый!
выставляю ладошку: «дай пять!»
игорек тянет руку вверх, чтобы хлопнуть мою
я вспоминаю, что обещала подарить ему свой
оранжевый мяч с антресолей и мне становится
стыдно перед соседским мальчишкой
«завтра, обязательно завтра» – решаю
и через двор
мимо цветущего сада под окнами юли васильны
в котором нежно-желтые ирисы —
цветы романтиков и поэтов
и васильки ярко-синие на солнце и голубые вечером
и пышная гортензия
и горделивая роза
мимо грубо сколоченной будки для бима
где тем не менее уютно и тепло зимой
и можно прятаться от дождя, и звать гостей
хоть бим их и не любит, и никогда не зовет
и не заводит дружбу с другими собаками
и с местными жителями тоже
и как-то выживает
и как-то живет
мимо питейного заведения с птичьим названием
ему не подходящим, но все привыкли
и уже не спрашивают: почему «пингвин»
а не «бавария» или «прага»
не «чеширский кот»
или «оливер твист»
спешу на встречу с тобой
где бы ты ни был
чтобы напомнить о себе стихами
и ты задумаешься (ну конечно!)
и спросишь: «где ты была?»
и будешь плакать
глупо, так очень глупо
не правда ли?
три ступеньки с крыльца
к счастью