Она лишь усмехнулась на мои слова.
– Ах, какая ты правильная. Нельзя быть такой категоричной. Так было всегда в нашей истории: люди очень грешные обвиняли невинных людей в страшных преступлениях, а те вынуждены были доказывать свою невиновность. Ты знаешь о том, что существует такое слово: прощение? Я считаю, что ты должна простить Федорова, тем более, что он так сильно переживает размолвку с тобой.
Я делано рассмеялась.
– Что?!! Он – переживает?! Откуда ты знаешь? – я с подозрением взглянула в темные миндалевидные глаза подруги.
Она сделала загадочное лицо.
– А ты думаешь, откуда я узнала, что ты сидишь запертая в своей квартире? Ты вернулась и даже не позвонила. На звонки не отвечаешь, телефоны отключила. После безуспешных попыток связаться с тобой, я побежала к Федорову. Он и рассказал мне, что вы поссорились, и ты сидишь забаррикадированная у себя в квартире. Он подвез меня на своей машине, но к тебе не пошел, побоялся. Всю дорогу просил меня помирить вас. Я видела, как ему тяжело. Его гложет страшное чувство вины. Я думаю, ты должна простить его. Будь великодушна.
Я молчала. Как ни было мне трудно признаться самой себе в том, что Лилька права, я все же признала ее правоту. Мы проболтали всю ночь напролет, уснули только под утро. На следующий день я включила все телефоны и на этом закончила свое затворничество в четырех стенах своей квартиры.
Сотовый, захлебываясь, не успевал сообщать мне обо всех неотвеченных звонках. Больше всех звонил, конечно, папик. И сейчас, едва я включила телефон, как раздался звонок. На дисплее появилась его фотография. По сигналу Лильки я нехотя взяла трубку.
– Наташа, нам с тобой надо поговорить, – голос папика звучал устало и виновато.
– Как хочешь, – стараясь говорить как можно равнодушнее, ответила я.
– Я буду у тебя через час.
– Хорошо, приезжай…, – я отключилась. Лилька обрадовано закивала, мол, правильно Наташка, так держать, и срочно засобиралась домой.
После ее ухода я еще раз проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что Лилька права. Сколько можно корчить из себя оскорбленную невинность? Поэтому, когда подъехал папик, я уже была готова к встрече.
В замке повернулся ключ, дверь открылась, и в комнату ввалился он, весь обвешанный пакетами из супермаркета. Аккуратно поставил свою ношу на пол и, молча, закрыв дверь, застыл в дверном проеме, глядя на меня и оценивая ситуацию. При виде папика душа моя сжалась в комок. И, когда он, не говоря ни слова, шагнул навстречу и протянул мне руки, я, словно подопытный кролик, не раздумывая, бросилась в его объятия. Почувствовала приятный знакомый запах, мягкое теплое тело прижалось ко мне вплотную, ласковые любимые руки обнимали меня и нежно гладили по голове. Я уткнулась в родное плечо, спрятав свое лицо, по которому сразу, как по команде, потекли непрошеные слезы. Слезы обиды и раскаяния.