Всю неделю Махта думал о том, что же для него значит этот брак? И что для него значит быть счастливым, и быть счастливым с женщиной? Бабушка ему говорила, что человек сам решает, быть ему счастливым или нет. Что человек может быть счастлив, будучи бродягой на улице, и полным печали, живя в золотых палатах, потому что его счастье находится в его голове. Но почему-то Махта в это не верил. Он понимал, что от его мыслей зависит многое, но счастье… Счастье было чем-то наподобие музыки, которую ты слушаешь или играешь, а счастье двоих было чем-то наподобие дуэта. Если ты играешь грустную мелодию, а в ответ тебе поют веселые слова… Так чувствовал себя сейчас Махта, как будто он со своим меланхолическим тоном скрипки попал в оркестр, в котором играют бойкий марш.
Вечером, перед тем днем, когда на последний обед должна была прийти Талина. Махта опять залез между горшков с фикусами у комнаты Зуры.
– Ты спишь? – прошептал Махта.
Он знал, что в это время она должна была читать. В ее комнате еще горел свет. Махта услышал шорох. Это была Зура, которые вставала с кровати и шла к своему столу, чтобы присесть за ним на пол.
– А ты не хочешь спать? – услышал он ее шепот.
– Что читаешь?
– Пересматриваю бабушкин блокнот.
– С лекарственными растениями?
– Там не только про растения, там много чего. И про еду, и про зарядку, и про массаж, и про сон. И много всего. Но, знаешь, странно. В блокноте есть листок, на котором бабушка запрещала что-либо писать. Немного потрепанный листок бумаги с небольшим пятнышком, на котором нет ни текста, ни рисунков. Когда она дала мне его впервые, чтобы я ей переписала рецепт, она строго настрого приказала ничего не писать на этом листке.
– Может, там написан какой-то тайный текст, который видно только под определенным светом? – с интересом предположил Махта.
– Я не знаю, сегодня я перечитывала блокнот с карандашом в руках и случайно черкнула по этому листу, но на нем не осталось и следа от карандаша. Я поставила точку, и она опять исчезла.
– А может, листок чем-то пропитан? Каким-то раствором, который все стирает?
– Может, но зачем? – неуверенно ответила Зура.
– Не знаю. Бабушка ничего об этом листке не говорила?
– Ничего. Только запретила на нем писать. Сказала, что это очень важно.
– Тогда не трогай его.
– А ты не знаешь, как у нее появился этот блокнот?