Он рухнул лицом на землю, укрытый тенью вековых дубов. Боли на мгновение отступили, уступив место изнеможению. Он задыхался, пытаясь набрать в лёгкие живительный воздух, пропитанный ароматом хвои и влажной земли.
Сквозь полузакрытые глаза он разглядывал сплетение ветвей, пропускавших сквозь листву редкие лучи солнца. Они казались небесными вратами, ведущими в другой мир, мир без войны, без боли, без смерти.
Он знал, что его раны смертельны. Знал, что скорее всего умрёт здесь, в этой тенистой роще. Но он не боялся. Впервые за долгое время он ощущал покой.
Роща приняла его в свои объятия, словно заблудшую душу. Шелест листьев убаюкивал, а пение птиц звучало как погребальная песнь.
Он закрыл глаза и приготовился отпустить себя. Пусть смерть заберёт его здесь, под сенью деревьев, вдалеке от поля битвы, в тишине и покое. Пусть его душа найдёт утешение в этой тенистой роще, став её частью, растворившись в её вечной зелени.
И, возможно, когда-нибудь, на этом месте вырастет новое дерево – дерево, помнящее о павшем рыцаре, и шелестящие листья будут рассказывать историю его храбрости.
Где-то неподалёку журчал ручей. Его горло пересохло, но доползти до ручья было бы сейчас настоящим подвигом. Сознание покидало его, убегая словно песок сквозь пальцы. Каждое усилие давалось с неимоверным трудом, как будто мир стал вязким и неподатливым. Но жажда, обжигающая горло и сводящая желудок, была сильнее усталости и боли. Он должен добраться до воды. Он должен сражаться до конца!
Собрав остатки воли, Эдвин попытался приподняться. Боль пронзила сломанное ребро, заставив его задохнуться от боли. Он рухнул обратно на землю, но не сдался. Он знал, что если останется лежать, то больше не поднимется.
С трудом, собрав последние крупицы сил, он отстегнул застёжки шлема. Тяжёлый металл с глухим стуком упал на землю, обнажая его лицо, измученное и покрытое грязью и кровью. На миг ему стало легче дышать, но усилилась боль от ран.
Ручей… он слышал его. Тихий плеск воды, словно шёпот надежды, манивший его из тьмы. Он должен двигаться.
Оставив шлем позади, Эдвин снова начал ползти. Он тянул себя вперёд, используя руки как рычаги, цепляясь за корни деревьев и камни. Тело отказывалось повиноваться, но разум продолжал твердить: «Вперёд, к воде, к жизни».
Он полз медленно, неуклюже, оставляя за собой кровавый след. Земля под ним казалась горячей и шершавой, каждый камень впивался в раны, усиливая боль.