Впереди, подобно порталу в другой мир, возвышалось огромное витражное окно в форме полуарки, окутанное тяжёлым изумрудно-зелёным бархатом, расшитым серебряными нитями, словно морозным узором.
«Я словно попала в сказочный замок, где непременно должен жить прекрасный принц!» – пронеслось у меня в голове.
Несколько кованых стульев с сиденьями из алого шёлка, мягко утопающих в пуховой неге (именно пуховой, так как я невольно чихнула), расположились возле чёрного рояля. Казалось, инструмент должен быть покрыт толстым слоем пыли забвения, но, к моему изумлению, его лакированная поверхность сияла чистотой, словно его только что коснулись руки человека, соблюдавшего чистоту дома.
Парадные двери неприступно молчали за замком. Неведомая сила влекла меня к ним, заставляя протянуть руку. Касание было почти свершившимся, когда за спиной раздался звук – тихий, старческий кашель. Обернувшись, я замерла. Передо мной стоял старик лет шестидесяти пяти, высокий, крепкий, с благородным профилем, отмеченным горбинкой носа и чуть впалыми скулами. Но более всего поражали его глаза – небесно-голубые, в глубине которых мерцало такое тепло, что отвести взгляд было невозможно. Он был облачен в чёрный вельветовый сюртук, под которым белела накрахмаленная рубашка с высоким воротничком, коричневый жилет, из кармана которого выглядывала золотая цепочка, маленькие часы на руке и строгие брюки, заканчивающиеся штиблетами. Он стоял, изучающе и мягко глядя на меня.
Казалось, прошёл лишь миг, прежде чем он нарушил тишину. В его голосе слышалось давнее, почти истлевшее желание поделиться словами с кем-то, кто находился вне дома.
– Здравствуй, милое дитя! Как ты сюда попала? – его вопрос прозвучал эхом, словно вихрь пронесся по залу.
И я, словно потерявшийся ребёнок, начала свой короткий, но важный рассказ: о бреши в стене, оплетенной зачарованным плющом, о шепчущем фонтане, о той непреодолимой силе, что тянула меня сюда в последние дни. Он слушал, не перебивая, и когда я умолкла, его лицо озарила улыбка, ставшая прекрасным завершением этого завораживающего облика. Он приблизился и попросил протянуть ему руку. Я послушно вложила свою ладонь в его руку. То чувство – нежность, благоговение и какая-то тихая покорность, отразившаяся в его глазах – надолго поселилось в моём сердце.