– Замечательно, – Михаил не понимал, какая тут может быть юридическая проблема. – Каждый имеет право на свободу совести.
– Дело в том, что у него есть сын – Игорь Алексеевич. Бизнесмен успешный, депутат областного собрания. Он считает, что отец впал в старческое слабоумие, и хочет признать его недееспособным. Уже подал заявление в суд.
Михаил нахмурился. Дела о недееспособности – всегда сложные, болезненные.
– Но есть еще кое-что, – продолжил священник, и в его голосе появились новые нотки. – Алексей Петрович был секретарем райкома в пятидесятые годы. Тогда в нашем селе закрыли храм, а настоятеля отца Николая… его арестовали. По доносу. И этот донос написал Алексей Петрович.
Тишина повисла в кабинете. Михаил чувствовал, как что-то сжимается в груди.
– Отец Николай провел в лагерях восемь лет. Вышел сломленным, вскоре умер. А храм превратили в склад. И вот теперь человек, который все это сделал, хочет креститься в церкви, которую сам разрушил.
– И вы хотите ему помочь? – в голосе Михаила прозвучало удивление.
– Хочу. Потому что видел его глаза, когда он пришел. Такого покаяния, такой боли… Он готов на любые искупительные труды. Говорит: «Батюшка, я знаю, что недостоин, но Христос же и разбойника помиловал».
Михаил молчал, переваривая услышанное. Что-то в этой истории цепляло его, тревожило, заставляло думать.
– Ваш гонорар? – тихо спросил священник.
– Поговорю с вашим Алексеем Петровичем, а потом решим, – ответил Михаил.
Дорога к селу Залучье петляла среди полей, уже припорошенных первым снегом. Михаил ехал и думал о странном совпадении: вчера он размышлял о вере, а сегодня судьба подбрасывает дело о человеке, который в семьдесят лет открыл для себя Бога.
Алексей Петрович Краснов жил в небольшом доме на окраине села. Встретил адвоката настороженно, но когда понял, кто перед ним, лицо его изменилось.