Прежде чем… Уйти - страница 2

Шрифт
Интервал



Позволь мне быть твоим ангелом. Давай я остановлю твой красный «Fiat» за секунду до того, как ты откроешь глаза, от таблеток и бессонных ночей, над пропастью в 28 метров. Перед тем, как ты услышишь рваный звук метала и перил. И в осенней стуже, под каплями дождя, что разбиваются о лобовое стекло, оставленные следы от мокрых шин и аромат твоих духов. Позволь мне быть рядом и остановить твой сон. Я хочу вернуть тебя в реальность, где ты вновь зарываешься в библиотеке допоздна, стараясь сложить конструктор в чуме и Лондонских причалах. А после дорогое вино и сон, чтобы утром воскреснуть. Давай ты откроешь глаза за миг до того, как две птицы пролетают перед твоими окнами, оставаясь воспоминанием в зеркале заднего вида.


Позволь мне быть твоим ангелом. Я буду веселить тебя в затяжных зимних депрессиях. Я принесу тебе горячий кофе, как ты любишь. Я буду рядом с тобой смотреть в окно за яркими огнями перед рождеством. Погрустим? Я могу катать тебя с горки на санках или принести запахи хвои в твой дом. Позволь мне веселить тебя, когда грусть сковывает сердце. Давай я стану всем миром в красных елочных игрушках. Ты улыбнешься, почувствовав, как зима проникает в мозг, под твои до безумия яркие глаза с тысячами бликов в них. А потом ты уснешь под мои рассказы.


Позволь мне быть твоим ангелом. Позволь мне просто быть.

«***»

Аромат от Диор и цвета в Л`Этуаль,
В маршрутном такси умирают года,
В сетке плей-офф Бостон убьет Монреаль,
И люди в очередях куда-то спешат.
Нас рассмешит неоновый призрак зимы,
В паскудном и приторном завтра,
В пыльной коробке мумифицировать сны,
На теле богов обнажать твои раны.
Ветер целует пальцев фаланги,
Свобода и привкус могильной земли,
Ты должна была жить в акваланге,
Чтобы спускаться в глубины моей души.

Стыд

Ты выпусти в меня стрелу
Заточенную…
В сердце…
Я, засыпая, не пойму —
Кто чистит изнутри для стекол средством,
Чтоб сквозь меня смотреть в дожди.
Поговори со мной
И подожди…
Пока на преступление твое сбегутся звезды
Они расскажут о случившемся Луне и солнцу,
Которое, проснувшись,
Тебя лишь пристыдит, но не раздавит
В твоем 20-ом феврале
Твоя любовь, как снег, не тает
А я?
А я спущусь на дно реки,
В которую меня сметает вьюга,
Что вырывается из двух могил,
Из душ,
Давно убитых скукой…
Растерзанных во время быта,
Повешенные в фотокарточках на стены.