Осколки блестели в лучах заходящего солнца. Я сидела на полу без сил, запустив в волосы холодные пальцы. Что же делать дальше?
Руки Влада притянули мою голову к его плечу, вытирали солёные слёзы с моих щёк, обнимали крепко-крепко. Он долго молчал. Как хорошо, что он молчал. Как хорошо, что он умел молчать тогда, когда не было нужды в разговорах.
– Расскажи мне о своей семье. – спросил Влад.
Я удивилась. Влад никогда не спрашивал меня о родителях после первого дня знакомства.
Тишина сдавила нас со всех сторон, сердце стучало, как гонг – медленно и глухо. Я заговорила и окончательно успокоилась. Внезапно поняла, что не перееду к Стасу.
– Меня удочерили в три. Это было зимой. В ту зиму было много-много снега, а мороз раскрашивал окна блестящими узорами. Это сейчас окна пластиковые, тогда были деревянные, двойные. Иногда они промерзали полностью и можно было втапливать монетки. Я помню, как сугробы полностью закрывали забор, и я удивлялась – думала, что его нет. У меня перехватывало дыхание от того, что весь этот двор мой, и я могу лепить сколько угодно снеговиков и копать пещеры. Ты знаешь, это так странно, но ту первую зиму я помню хорошо, а родителей нет. Их лица сливаются. Когда я рассматриваю их фотографии, то всегда чувствую, будто это не они. Не знаю, как объяснить. – я помолчала, потом продолжила.
– Через пять лет родители погибли – разбились на машине. Бабушка с дедушкой старались не показывать, как сильно скучают по ним. Потом умер дед. Я долго не верила в его смерть. Когда бабушка умерла, родители Стаса установили опеку надо мной. Я осталась жить тут, но они меня содержали и помогали. Стас для меня брат. Не по крови, конечно. На протяжении двух лет после смерти бабушки мы пытались найти моих биологических родителей. Не смогли. Недавно потеряли последние ниточки. Даже связи родителей Стаса не помогли. Единственное, что мы узнали – меня нашли в приблизительно полуторагодовалом возрасте на улице. На руку в несколько раз был намотан браслет. Его пытались снять, но не смогли. В конце концов, мы решили, что мои родители из какой-то секты – ведь на мне была ещё и странная одежда. Больше я ничего о себе не знаю. Больше ничего. – я замолчала. Влад тоже не прервал молчания.
– Глупо, конечно, но мне кажется, что однажды мой мир рухнет, как уже рухнул когда-то. Ведь это ненормально, что я оказалась одна на улице, в полуторогодовалом возрасте. Знаешь, мне часто снится мама. Моя настоящая мама. Но я не могу вспомнить её лица. В этих снах вокруг всё время кричат, что-то падает, взрывается, свистит. И во сне я всегда знаю, что это конец, что как раньше уже не будет. Может быть, это воспоминания о прошлой жизни? Наверное, тогда – в той жизни, мой мир рухнул впервые. И меня не покидает чувство, что это повторится: через неделю или через год, но повторится. – я снова замолчала.