Лица людей были искажены шоком, неверием. Мужчины молчали, крепко сжимая кулаки, женщины всхлипывали, прижимая к себе детей. Несколько дней спустя Ольховка опустела. Повестки приходили одна за другой. На сельской площади, под теми же мирными яблонями, что всего несколько дней назад цвели, разыгрывалась трагедия. Плач женщин, сдержанные объятия мужчин, детские вопросы, на которые никто не мог ответить.
Алексей обнял Анну крепко, так крепко, как никогда прежде. В его взгляде была вся боль расставания, вся тревога за их будущее, вся клятва выжить. «Береги себя, Анна. Береги девочек». Слова давались с трудом. Он поцеловал Катю в макушку – она плакала беззвучно, упрямо сжимая губы, чтобы не выдать рыданий. Маша, ещё не до конца понимающая, что происходит, испуганно смотрела на серьёзные лица взрослых, на слёзы матери. «Папа, ты скоро вернёшься?» – спросила она, и этот невинный вопрос пронзил Алексея насквозь. «Конечно, доченька. Скоро. Вот разобьём врага и вернусь. Ждите меня». Это было обещание, данное небу, земле и самому себе. Он обнял их всех троих в последний раз, вдохнул их запах – родной, тёплый, запах дома. А потом повернулся и шагнул в строй, в шеренгу обречённых, но решительных мужчин, уходящих на войну.