Древко остроги он, как обычно, держал вдоль тела. Отведя правую руку к бедру, крепко сжимая ею гладкое дерево, так, чтобы остриё было почти вровень с его глазами, он плавно уходил на глубину. По-рыбьи изгибаясь, он немного помогал себе левой ладонью, как плавником подгребая ей в нужную сторону. Всё его тело, казалось бы, естественно и совершенно привычно скользило в толще воды, но это была только иллюзия лёгкости. Основная нагрузка шла на ноги. Делая плавные, но сильные движения он погружался всё глубже и глубже. Он знал, что несколько крупных рыбин, ранее замеченных им, почти без движения замерли гораздо выше: в тени скалы и деревьев, на глубине всего в пол-роста охотника. Это была хищная рыба, с тёмно-серой спиной, серебристым боком и вкусным красным мясом. Кайлу знал, что к ней надо подходить снизу и немного спереди, тогда рыба не будет думать, что он на неё охотится. Она будет смотреть на него своим холодным глазом и не двигаться, пока он не подплывёт совсем близко. Потом, когда острога полетит ей в голову, она молниеносно развернётся и уйдёт назад. Так быстро, что глаз почти не сможет разглядеть этого. Кайлу знал, что эту ошибку совершали все охотники его племени, кто пытался бить острогой эту красивую и сильную рыбу. Люди всегда пытались ударить её сверху в голову – так казалось вернее всего, и почти всегда острога вспарывала остриём воду в том месте, где мгновение назад виделось упругое тёмное тело. Поэтому он заходил снизу…
Его сердце уже ударило три раза по десять, когда он увидел их, неподвижно висящих в толще воды, едва-едва шевелящих хвостовыми плавниками. Здесь вода подмыла крутой берег, и его каменистый навес, удерживаемый корнями деревьев, простирался над водою, а деревья почти устилал воду своими ветвями. Серебристые хищники, казалось бы, никак не отреагировали на его появление. Кайлу наметил себе вторую рыбину справа – пожалуй, такую крупную ему бить, ещё не доводилось. Дальше в воде виднелось ещё несколько рыбин, тоже больших и, даже чуть крупнее, но бить именно эту, с его положения было удобнее. Он тихонько поднимался из глубины, изготовившись для удара. Момент, когда рыба исчезнет, нельзя было угадать, нельзя было увидеть, это можно было только почувствовать. И Кайлу почувствовал, и в этот раз, как и много раз до этого, что вот – в это самое мгновение надо бить. Наконечник остроги он постоянно держал боковым зрением, как часть себя, как продолжение руки прижатой к туловищу. И он нанёс удар, стремительно выкидывая руку с зажатым оружием вперёд, нанося удар позади и чуть ниже бледно-красного хвоста. Он изогнулся немного влево, чтобы придать силы своему движению, выстреливая белым костяным наконечником в намеченную точку. Древко резко рвануло из руки, и Кайлу чуть было не выпустил его из зажатого кулака. Он чувствовал, что попал, но по яростному сопротивлению было понятно, что удар пришёлся не в шейный отдел, а гораздо ниже. Пайловый шест древка выгнулся и даже под водой Кайлу почувствовал, как он трещат, расходясь и ломаясь, жилы древесины. Древко было сделано им в это лето, относительно свежее, оно не переломилось на две части как сухая хворостина, а просто надломившись и согнувшись, оно продолжало удерживать неистово бьющуюся рыбину. По резким ударам было понятно, что наконечник зашёл глубоко в её плоть, но медлить было нельзя. Такая сильная рыба могла разорвать своё тело и уйти со страшной раной, либо вырвать наконечник из крепления и уплыть вместе с ним, оставив в руке только сломанную палку с кожаным ремешком крепления. Он, по-лягушачьи двинул ногами, одновременно всплывая наверх и подтягивая древко сломанной остроги к себе. Вода вскипела рядом с ним. Он, всплыв на поверхность, казалось бы, даже забыл вдохнуть. Рыбина билась рядом с неистовой силой, отчаянно не согласная с остриём в своём теле. Кайлу прижал её к себе левой рукой, чувствуя, как острый спинной плавник рвёт ему кожу на груди, а правой, выпустив острогу, он привычным и быстрым движением засунул два пальца под жабры, и, подцепив бардовые полукольца живой плоти, рванул на себя.