Эти горькие слова повисли в звенящей тишине хижины. Кайлу открывал рот, как рыбы, которых он, пронзёнными острогой, выкидывал на берег, и не мог сказать ни слова. Молчала и мать.
– Мама. – Эти слова снова повисли в пустой тишине.
Кайлу полез под накидку и извлёк нож.
– Вот. – Он трясущимися руками показал его матери. – Говорящий с Духами сам дал мне его. Он сказал мне выходить после Мурхала.
Мать отрицательно затрясла головой и подняла руки, как бы закрываясь.
– Нет-нет, – бормотала она, делая шаги назад. – Нет. Неправда.
– Он сам мне сказал, что меня принимают в охотники. Он дал мне нож! Он был ласков со мной!.. Он же принёс нам кости сайсыла, когда я болел… – Кайлу смотрел на мать, которая продолжала спиной пятиться к выходу.
– Мама. – Горько произнёс он.
– Не-ет. – Прошептала она, глядя на него расширившимися глазами. – Не-е-е-ет. – Продолжала испуганно шептать она. – Шаман ничего не говорил тебе. Шаман не давал тебе ножа… И шаман не приносил тебе костей на еду.
– Кто же тогда принёс кости? – В отчаянии выкрикнул Кайлу.
Мать замерла и на её перекошенном лице появилась безумная улыбка.
– Кости?… Кости, мясо и снадобья тебе принесла старуха Нойха.
Кайлу удивлённо замер.
– Нойха?… Почему Нойха?
Вход заслонила чья-то тень. Это был отец.
– Там в доме у шамана крики и переполох. Все охотники побежали туда. Всех зовут обратно, всё стойбище. – Сказал он, глядя куда-то мимо Кайлу.
– Иди. – Коротко бросил он жене.– Всех зовут.
Кайлу стоял и смотрел на отца, всё ещё сжимая нож. Всех зовут, это значит всех, кроме него. Он это понимал.
Мать, глядя перед собой невидящим взором, вышла наружу. Отец развернулся вслед за ней.
– Кайлу. – Вдруг тихо позвал он, остановившись и вполоборота глядя на сына.
Кайлу продолжал смотреть на него.
– …помнишь, когда тебе было тринадцать зим, и мы не отпускали тебя той ночью..?
Его слова повисли в воздухе. Он не договорил и вышел.
*****
Кайлу лежал на своём подстиле, отвернувшись к стене. Все его мысли и чувства, казалось, были разбросаны в стороны, как ветер размётывает по всему стойбищу перья только что ощипанной лесной куры. По всем тропам и хижинам, до ручья и озера. Ни собрать снова воедино, ни даже понять, что это изначально было. Он провёл ладонью по лицу и снова застонал. Ни разобраться, ни что-то придумать, он не мог. Он заворочался на подстиле, словно бы борясь с неведомой болезнью, внезапно охватившей его. Его рука вдруг провалилась под стену, за травы…