В клубе тоска зелёная: середина недели, посетителей по пальцам пересчитать. Отчёты проверил, можно бы и домой, но там тоже не особо весело. Бессмысленно пялюсь в экран с картинками камер видеонаблюдения: действительно, в зале почти пусто; девчонки танцуют, словно сонные мухи – надо бы им нагоняй устроить, хотя чего скакать, если чаевых не намечается; бармен Андрей уже минут пять трёт один бокал и позёвывает. Так, а это что за явление? Смотрю, как какая-то серая мышь целенаправленно ковыляет к стойке.
Что ей тут надо? Искала библиотеку, но ошиблась дверью? Решила уличить женишка в походе по стрип-клубам? Вот от таких тихонь можно чего угодно ожидать, может и кислотой в лицо в порыве ревности плеснуть. Лучше самому пойти проконтролировать.
В зале гулко грохочет музыка, пахнет развратом и вожделением, мне по душе аромат: так пахнут заработанные тут деньги, причём, немалые. Интересно, а чем пахнет тихоня? Пылью и нафталином?
Уже у самой стойки замечаю, что девчонка рыдает, размазывая по лицу тушь, Андрей дружески похлопывает её по плечу, протягивает салфетку. Заметив меня, замирает, убирает руку, а взгляд становится недобрым и испуганным одновременно. И что за херня здесь происходит?
– Это что у нас за несчастное чудо такое? – теперь я кладу ладонь ей на спину, чувствую, как она напрягается и дрожит.
– Это Мария, наша новая танцовщица, сегодня не её смена она просто зашла выпить коктейль, но уже уходит. Вы же не будете наказывать её, Кирилл? – голос бармена напряжённый. Конечно, этот добряк для наших девчонок как старший брат.
Странно, вообще её не помню. Хотя это раньше каждая проходила кастинг через мою койку. Надо бы возродить эту привычку. Вот с этой тихоней и осуществим под бутылочку вискаря.
Девчонка будто в трансе, пока я тащу её практически на себе в приват кабинет. Лёгкая как пушинка, худенькая, пищит что-то под нос еле слышно – точно, настоящая мышь. Ничего, сейчас выпьем и посмотрим, водятся ли черти в тихом омуте.
Она плюхается на диван и глядит так, будто не понимает, где она и что происходит, на обдолбанную или пьяную не особо похожа, глаза нормальные, только очень грустные. «И красивые!» – невольно отмечаю я. Хоть и зарёванныё, в разводах туши, но яркие, пытливые.
Наливаю виски по стопкам, протягиваю танцовщице, но та лишь отрицательно машет головой и смотрит так, будто яд предлагаю.