Этот мир не ангелов, а острых углов, в нём люди говорят о моральных принципах, но действуют согласно принципам силы – мир, где мы всегда высоконравственны, а наши враги всегда безнравственны.
Саул Алински25
Потянулась томительная и невыносимо длинная полоса дней без действий, одинаковых, как ксерокопии. Прошла неделя, за ней ещё три, за месяцем ещё месяц. Время от времени я возвращался в СИЗО, потом обратно в ИВС. И бродя так по этапам, я встречал убийц, наркоторговцев, террористов и много кого ещё, но с Беком так и не виделся. Он то и дело присылал малявы с необычными и иногда даже странными гонцами.
Однажды, вернувшись снова в ИВС, я сидел за столом и делал записи по своей книге, как вдруг послышался лязг открывающегося железного замка. Отложив ручку в сторону, я продолжил сидеть за столом, когда дверь открылась и в полуметре от меня появился Бек.
Бросив вату-скрутку на пол, он пошёл к умывальнику.
– Ну, здорово, братишка, – сказал он, протягивая руку. – Не ожидал тебя снова здесь увидеть, я думал после последней нашей встречи, что твоё следствие уже закончилось и ты в суд катаешься.
– Нет, Бек, ещё не закончилось, пока катаюсь на следствие, а не на суд.
– Ясно. Думаю, всё к лучшему. Самое главное жив и здоров.
Бек рассказал мне неприятную историю. Оказалось, что Азамат, который сидел с нами в камере, когда мы только познакомились, был стукачом. Всё, что он нам тогда рассказывал, было полной ложью. Он ещё умудрился сдать много хороших ребят, которые сейчас сидят в тюрьме, и, возможно, получат по максимуму. А он всего три года получит. Почти через год, когда я был в тюрьме, мне пришлось с ним встретиться на этапе, и он действительно тогда получил три года общего режима.
– Да, удивил, Бек, – отреагировал я на его рассказ. – И где тут правосудие?
– Не говори. Во всем мире, в любом обществе, братишка, люди подходят к проблеме правосудия одинаково, – заявил он мне. – Наши законы, расследования и судебные разбирательства ставят во главу угла вопрос о том, насколько преступно то или иное прегрешение, вместо того, чтобы думать, насколько греховно то или иное преступление. Ты как-то спрашивал меня, почему я не занимался другими нелегальными бизнесами, как проституция или наркотики. Я тебе отвечу, братишка, – потому что это греховно. Именно по этой причине я никогда не торговал женщинами, наркотиками, психотропными веществами или порнографией, хотя, как мне известно, сегодня торговля порноконтентом через Интернет – это налаженная индустрия с оборотом в 13—14 миллиардов долларов в год. Во всех этих преступлениях столько греха, что подсаживаясь на них, ты продаёшь душу дьяволу. А однажды продав душу, вернуть её можно разве чудом.